Убийца переместился к телу мальчика и уселся рядом с ним.
«А теперь смотри. Считай, это моей наградой тебе за никчемную жизнь».
Он взял золотые кудри Авенира в кулак и поднял его голову вверх так, что подбородок мальчика гордо вздернулся, явив миру алую улыбку смерти от уха до уха.
Тут-то его снова и приметил отец семейства - маленький комочек света, так неистово льнувший к этому ужасному существу. Огромный мужчина поманил его, свет подплыл к Авениру.
«Мальчишка уж должен тебе понравится, а?» - Проскрипел он, будто действительно надеялся на ответ.
Сгусток света сначала будто принюхался к Авениру. Озарил его глаза, нос, губы, волосы. Потом застыл над зияющей раной на шее у мальчика, распустился словно клубок ниток и, озарив яркой вспышкой все вокруг, ворвался в бездыханное тело ребенка.
Ослепленный ярким светом, гробовщик зажмурился, а когда открыл глаза, то успел увидеть лишь приближавшуюся к нему фигуру огромного человека.
«А теперь тебе пора отправляться спать». – Проскрипел голос.
АЛЕКСАНДРА.
Ее голова раскалывается на миллионы мелких осколков. Боль просто невыносима, мучительна и безжалостна.
Трясущимися руками она загребает из баночки горсть белых таблеток, закидывает их в рот и запивает прохладной водой. Пока жидкость течет по пищеводу, боль ненадолго отступает, дает некую фору насладиться поглощением живительного эликсира, чуждого чревоугодию.
Александра закрывает глаза и делает глубокий вдох. Ее губы потрескались от вечно взвинченного состояния, а волосы в ровной косе лежат не левом плече.
С ее уст сорвался стон разочарования и слова, подтверждающие ее состояние:
- Я забыла платье в ее комнате.
Она уже поднималась по лестнице, просчитывая вновь и вновь их точное количество. Двенадцать.
«Года – ступени. Жестокое подтверждение реальности». – Подумала она и раскрыла слегка скрипнувшую дверь в комнату к матери.
Там всегда царила непроглядная темень, дабы не разрушить созданный мир Констанции. Бутылка от бутылки, рюмка от рюмки. Здесь воняет спиртом, потерянность, обреченностью. Александра любила свою мать всем сердцем, потому что просто не могла, не умела ненавидеть, сосредоточив в себе всю любовь.
Александра пыталась сохранить тишину сна в комнате, но зацепилась рукавом от пижамы за фарфоровую статуэтку балерины, и та со звоном разбилась вдребезги, бедная бездушная девушка встретилась своей полой головой с тяжелыми половицами, которые наполняли звуками эту квартиру.
Обездвиженная до этого груда в углу комнаты начала метаться, кидаясь ругательствами.
- Тварь. Никчемная девчонка. Паршивая овца. Отравленный плод, порожденный мной.
Александра привыкла к едва ли различимому шипящему голосу матери, которым потерянная женщина воспроизводила лишь грязные словечки, четкой колеей направленные исключительно в лоб дочери, родной крови.
- Мама, кажется, ты вчера превысила допустимую норму. – Опускаясь на колени рядом с постелью матери, девушка методично выложила на полу шесть пустых бутылок горячительного прямиком из-под кровати. Стеклянные сосуды громко бренчали, перекатываясь с боку на бок и непринужденно касаясь одна другой. С каждым ударом лицо женщины искажалось все сильнее. – Прошу тебя. Нет. Я умоляю, пусть сегодня и не день моего рождения, но попытайся не пить хотя бы в этот день. – Дочь положила ладонь на взмокший лоб матери, пытаясь подарить ей хоть каплю собственного тепла.
- Ты каждый раз, заходя в эту дверь, твердишь одно и то же. – Скрипящий скрежет, издаваемых матерью звуков, был кошмарно неудобным для восприятия органами слуха, но Александра давно изучила любое движение ее губ. – Мне осточертела ты, твой писклявый голосок, твой запах, который так и говорит сам за себя: «Да, я презираю тебя и твою вонь». Я ненавижу тебя! Жалею, что пуповина не переломила твою шею еще в утробе! Ненавижу! – Женщина схватила дочь за волосы и оттянула их назад. Лицо девушки исказилось в гримасе боли. – Ненавижу. Каждой клеточкой своего провонявшего тела, каждой фиброй своей алкогольной души. – Смердящий плевок на молодое красивое лицо. – Пошла вон!
Девушка оказалась на полу, утирая нос и щеки рукавом, который и стал причиной зародившегося шума. Быстрым движением руки она дотянулась до тумбочки, схватила свою одежу и поднялась на ноги.
- Я люблю тебя, мам. – Она наклонилась к своей матери и поцеловала во влажный лоб. Испарина осталась на губах. Толчок ослабленной алкоголем руки и Александра уже у двери.