Без всяких дальнейших объяснений Фредерик слегка касается своими губами ее. Раз. Второй. Задерживается чуть дольше. Она без стыда прикусывает их и издает тихий стон. Ее тело прижимается к нему вплотную, грудью она чувствует его бешеный пульс и исходящий от него жар. Юноша с волосами цвета ночи со всей дремавшей многие годы страстью обрушивается на девушку долгожданным и глубоким поцелуем.
По телу Александры разливается тепло, а душу окутывает тонким слоем льда, словно кто-то наблюдает за ней из-за спины, словно кто-то против этого союза. Ее тело становится почти неподвижным, пока совсем не останавливается. Фредерик понимающе отстраняется и прижимает ее к себе. Он чувствует исходящий от нее холод.
~ ВЗАИМНОЕ ЧУВСТВО ~
- Согласны ли вы, что любовь без причины возможна? – Александра поставила на стол перед Бернардом тарелку с ароматным рагу собственного приготовления. Сама же уселась напротив и положила подбородок на сомкнутые в замок ладони.
Аппетит все чаще подводил ее. Вкуса еды она почти не чувствовала, но теплая чашка какао, приготовленная лично Бернардом всегда с охотой принималась девушкой.
Фредерик обещал привести Берри. Еще один недостающий пазл ее души. Авенира ей видеть не хотелось. Она все еще была зла на него за опрометчивый поступок, приведший к ее новой смерти.
- Я скажу вам даже больше! – Бернарда не смутил вопрос Александры, он, напротив, вдохновился ее словами, и занялся огнем беседы, ведь такие разговоры стали для них привычными. – Любовь без причины не только возможна, ее истинное проявление не кроет в себе абсолютно никаких причин. В то время, как для ненависти, необходима как минимум одна из оных.
- Хотите сказать, что возможно полюбить весь мир, с каждым живущим на земле, не имея для этого вовсе никаких причин? – Удивилась девушка.
- Это, если вернуться к вашему вопросу, действительно возможно, но столь ли необходимо, как вы считаете?
Бернард принялся за ужин. Перчатка всегда была на нем, потому левой рукой за столом он пользовался крайне редко. Рагу оказалось сказочным, отчего лицо мужчины озарила улыбка.
- Но ведь Господь…
- Даже в заповеди говориться, - прервал ее Бернард, промокнув жирные от мяса губы тканой салфеткой, - возлюби ближнего своего. Конечно, имелось в виду именно то, о чем вы толкуете, ибо ближний – это всякий, но не хлопотно ли любить всё и вся вокруг, позабыв о себе?
Александра потерла лоб прохладной ладонью.
- Вы говорите, что через любовь к себе, человек познает истинное значение этого чувства?
Губы Бернарда дернулись и расплылись в теплой улыбке. Отложив столовые приборы, он расстегнул верхнюю пуговицу ворота рубашки. Ужин был прекрасен, желудок Бернарда был полон и отзывался приятной тяжестью в благодарность за столь щедрый подарок. Мужчина провел рукой по светлым волосам, откинулся на высокую спинку стула и внимательно посмотрел на Александру.
- Вы, впрочем, как и всегда, удивляете меня способностью читать между строк. – Опережая зарождающие в нахмуренных бровях смущенные возмущения девушки, он продолжил. – Вы не стали уничижать меня за призыв отдать сердце самому себе. Ведь, если не брать всерьез слова поэтов, сердца своего вы никогда и никому не отдадите. Оно навечно будет с вами, вот тут. – Бернард положил правую ладонь на грудь, туда, где беспрестанно билась причина их разговора, распаляясь в неистовстве метаний, лишь от одного взгляда в сторону Александры. –Отдать его кому-то, увы, означает лишь одно – смерть. А это, признаться, не самая лучшая перспектива для горячо влюбленного.
- И что же, - разочаровано протянула Александра, - вы не согласитесь даже с тем, что в сердце возможно кого-то поселить?
Девушка протянула руку через стол и ткнула тонким пальчиком в грудь Бернарда. Все это время она принимала его за отчаянного романтика, способного видеть красоту рассвета и прочувствовать всю грусть заката. Течение разговора развернула мнение об этом молодом мужчине совершенно в другую сторону.
Бернард опустил взгляд на белое запястье и прижал его к сердцу, накрыв черной кожей перчатки. Александра вздрогнула он неожиданного контакта.
- Конечно! Это же невозможно, Александра. – Его интонация была однозначна – он говорил об очевидных вещах.
Бернард наклонился вперед, не отпуская ее руки. От этого прикосновения по телу мужчины растекалось тепло и трепет. Он заговорил снова, но тише, опасаясь спугнуть эту минуту их взаимного притяжения.
– Мои чувства намного выше, глубже, больше, в конце концов, а сердце, сердце это всего лишь мотор, позволяющий мне дышать и двигаться, но не чувствовать. – Бернард подавил в себе порыв тотчас прижать ее к себе. – Вы, возможно, сейчас будете смеяться, но, будь я поэт и говорил на их языке, то непременно бы сложил стихи о той, что пленила мое сердце, навечно подчинив его себе. Сызнова, когда сердце мое оказалось в ее руках, началась моя жизнь. Теперь она полноправный владелец и распорядитель, а я всего лишь безвольный исполнитель, но с одной ошеломляющей оговоркой…