Жалкие осколки всегда были поблизости. Ему так было проще дышать и думать, особенно, когда они выступали в роли его личных игрушек.
Да, ему безусловно был интересен их феномен бессмертия. Насколько настойчив он в теле одного, другого, третьего. Все они выживали. Порой ему казалось, что, если разрубить их тела напополам, они продолжат бегать вокруг него половинчатые. Его страшили эксперименты с собственным телом, пугали последствия от покушения Александры, поэтому всю злость, неудовлетворенность и нездоровый интерес к смерти он выплескивал в своем подвале.
Авенир. Самый покорный. Самый доверчивый, наивный и, в то же время, самый опасный. Его душа была обоюдоострым клинком. Вернее, эта часть Александры имела именно такой характер, двойственный, потому что не искала выгоды нигде и ни у кого. Именно он помог Эгону найти ее после страшного костра, когда тот чуть не поседел от страха исчезнуть вместе с Александрой в огне. Конечно, Эгона смущал факт задержки в информации, как оказалось, он прислушивался к девушке, которая к тому времени вспомнила все, что никогда не должна была вспоминать. Он спустил эту небрежность на тормозах, но, когда увидел побледневшее лицо Авенира после того, как обмякшее тело дочери упало у его ног, Эгон понял, что это мальчишке не по силам. Он показывал рану на груди и пучил глаза в безумном горе, точно оплакивал ребенка, который покусился на святую родительскую жизнь, за что и поплатился. Казалось, Авенир поверил, и снова стал тише воды, ниже травы.
Берри. Забавный малый. После гибели Александры, он так и не смог прийти в себя даже по прошествии десяти лет. Он продолжал вздрагивать, проходя мимо ее комнаты. Нарочито избегал мест в доме, где обычно она обитала. Эгона это порядком веселило, потому что Александра за долгие годы жизни успела облюбовать каждый уголок его жилища. Зато молодой человек с удовольствием посещал светские вечера, забавлялся с дамами разных рангов и возрастов, выпивал, был смутьяном, и, в общем-то, обычным повесой. Чертовский обаятельным, но бестолковым и ветренным. Эгон до сих пор не мог понять, чем он так пленял всякую барышню, что те готовы вылизать его перепачканные в грязи сапоги, лишь бы он обратил на них свой взор. Даже Ева, когда-то крутившаяся возле Эгона, не раз восхищалась мужественным размахом плеч Берри. И правда, Эгон не успел и глазом моргнуть, как щуплый женоподобный мальчуган превратился в привлекательного мужчину. Он не раздражал подобного Авениру, хотя эта парочка частенько веселились вместе, но при случае, Эгон с удовольствием избавился бы от него.
Наконец, Фредерик. Тот, кого он просто терпеть не мог. За его вечно задумчивый и хмурый вид. За темные, словно ночь, патлы волос, свисающие вдоль бледного лица. За приятный тембр голоса, так и прочащий вам все блага этого мира. Весь он, от макушки до самых пят, был омерзительно правильным и человечным. Не знай он прошлого каждого из них и привнесенные бессмертием изменения, он мог бы поверить, что перед ним идеал того, каким должен быть человек. Под взглядом Фредерика Эгон чувствовал себя крайне неуютно, точно за ворот его рубашки вытряхнули целый муравейник. Все тело чесалось и покалывало. Он всегда торопил их вынужденные разговоры, и не стал впадать в отчаяние, когда юноша стал все чаще пропадать где-то вне дома. Этот когда-то по уши влюбленный молодой человек подозрительно быстро перестал терзаться муками потери. Не прошло и года, как с его лица исчез траурный налет, бледность стала не такой пугающей, а глаза блестели, точно черные алмазы.
Эгону не пришлось долго гадать. Александра была жива. Когда только эта догадка посетила его, волна ужаса накрыла с головой, а рана на груди отозвалась болью. Он хранил эту тайну и ни за что никому не собирался ее раскрывать. Он решил последовать примеру дочери и затаиться на время. Им, к своему великому удовольствию, он мог распоряжаться, как душе угодно. И так, прожив в страхе несколько лет, он решил, что пора встретиться и решить на месте, стоит оставить ее подле себя или же заставить снова исчезнуть, стереть с лица земли, пусть и на короткий миг.
- Сегодня я видел ее. Видел на рынке.
От слов Авенира по спине Эгона пробежали мурашки.
- Она не сбежала, не испугалась. Я смог поговорить с ней и извиниться.
Эгон приобнял своего воспитанника, даря ему мгновение надежной дружбы и опоры, чтобы самому не пораниться о его краеугольный камень души.
- Она не просила молчать. Не просила ничего не рассказывать. – Авенир часто заморгал, точно оправдывая себя за порочную честность. – Мы и не говорили о вас. Мы не говорили о ней. Я даже не припомню, о чем мы вели беседу. – Он посмотрел Эгону в глаза. – Главное, что я вынес из нашей встречи: она жива, здорова и…