Кроме баскетбола Джим пытался заниматься бегом. Рассказывая теперь о своей тренировке в то время, Джим не может удержаться от смеха. «Помню, мы бегали трусцой по дорожке, затем выполняли немного упражнений на растягивание, а потом бегали 100 или 60 ярдов на время. После этого принимали душ. Летом, после того как я закончил девятый класс, в Лоуренсе состоялась, олимпиада для юношей. В команду выбирали троих, и я был как раз третьим на 440 ярдов. Я рассчитывал пробежать дистанцию за 56,4, чтобы попасть в команду, но не мог выбежать даже из 58 секунд. Тренируясь в то лето, я пробегал два квартала - от дома туда и обратно, а затем ложился на траву и умирал». Тот факт, что Джим доводил себя до изнеможения в то лето, не запечатлелся в его сознании. Он никогда не слышал о стотанах.
Когда Джим начал учебу в средней школе, он хотел быть бегуном на 440 ярдов и мечтал попасть в команду, когда перейдет в старшую возрастную группу. К этому времени природные способности Джима как бегуна еще не проявились,однако у него уже было небольшое желание состязаться и становились заметными стотанские черты характера. Недостающим звеном успеха был случай, и вот здесь судьба распорядилась так, что Джим и Боб Тиммонс встретились.
Дом Райанов находится менее чем за квартал от средней школы Саутист Хай, однако брат Джима посещал школу Ист Хай, и туда же записался и Джим.
На собрании новичков в Ист Хай говорилось, кроме всего прочего, о десяти межшкольных видах спорта и учащимся было предложено остаться после собрания, чтобы послушать о футболе и кроссе. Отчасти из-за любопытства, отчасти из-за любви к спорту Джим остался. Тренер Тиммонс «оказался очень приятным человеком», и «я заинтересовался кроссом, хотя и не знал, что это такое». В тот день Джим и решил заняться кроссом.
Отец Джима говорит по этому поводу так: «Насколько я в этом разобрался, Джиму, в сущности, было неясно, к чему приведет его решение. В то время ему было интересно бегать на дорожке».
Джим колебался до тех пор, пока не спросил отца, что он думает насчет его попыток проявить себя в кроссе. «Пока ты не научишься поднимать свои ступни, у тебя ничего не выйдет»,- ответил отец.
Такой ответ был дан потому, что Джим не был подвижным. Мать Джима вспоминает: «Я никогда не видела более медлительного ребенка за всю жизнь». То же самое повторяет и его отец: «Да, вы бы подумали, на него глядя, что он умеет спать стоя, настолько он расслаблялся».
Каждую пятницу утром Джим играл в кегельной команде, однако Тиммонс сделал в эти дни тренировку. По его словам, он сначала чуть не потерял Джима. «Джим не хотел пропускать кегли по утрам в пятницу». Однако никакой проблемы с кеглями у Джима не было. Он поговорил с отцом, и было решено, что тот позвонит капитану команды и попросит найти замену.
Теперь Джим был кроссменом. В первую тренировку сентября, предполагалось пробежать восемь кругов Колледж Хилл-парка (приблизительно по полмили круг) с отдыхом после каждого круга. Джим показал 2:47,0, 2:33,0 и 2:37,0, но затем ему пришлось пропустить следующие два круга. Шестой круг он пробежал за 2:40,0 и после этого тренировка окончилась.
Два дня спустя он показал себя гадким утенком, пробежав милю за 5:38,0. Ни на кого Райан не произвел впечатления, и фамилию этого худощавого юноши то и дело путали. Люди еще не могли знать тогда, насколько сильным было стремление Джима попасть в команду.
Джим должен был вставать в 5 часов утра, чтобы успеть разнести газеты, но, когда начались его тренировки, стало ясно: для него это будет чересчур большая нагрузка. Отец взял на себя почтовую работу Джима по утрам и после полудня. У матери Джима были более серьезные проблемы:
«Джемс не мог питаться как следует. Он приходил домой разбитым. Тогда мне захотелось прекратить это. Иногда он был настолько уставшим, что не мог заставить себя поесть. Я просто не могла понять этого. Что бы вы сделали, если бы ваш мальчик каждый вечер приходил домой в таком виде?»
Довольно трудно быть матерью стотана. «Понимаете,- говорит она,- Джемс слишком рьяно относился к тренировке. В девятом классе он не смог попасть в команду, и его тренер сказал, что из него никогда не выйдет спринтер. Я всегда была озабочена тем, что он разрушит свое здоровье. После каждого состязания его тошнило».
«Сначала,- рассказывает отец Джима,- он брался за дело слишком энергично, не дожидаясь когда накопит достаточно сил. Но его организм не былтренирован, и он то и дело разрывал и растягивал связки. Он не был готов и должен был выстрадать свою физическую готовность»
Джим соглашался, что на тренировках «было очень, очень тяжело; ведь я никогда раньше не бегал. А самым большим моим желанием было желание стать участником команды. После первой прикидки я вошел с последним результатом в команду класса «Б». Я чувствовал себя где-то на девятом небо. Я был очень взволнован. Только после каждого состязания я по-настоящему заболевал. После тренировок только и мог что спать и есть. А если тренировка была тяжелой и мне приходилось на ней туго, я не мог даже есть. Большей частью я ел что попало. В это время мы ежедневно пробегали по 10-15 миль в день. Но у меня и в мыслях не было жаловаться на жесткость тренировок, потому что все остальные выполняли то же самое. Только я тащился позади, стараясь не отстать от других». «Чемпионы,- часто повторяет Тиммонс,- способны побеждать страдание. Прогресс в спорте невозможен без преодоления страдания. Однако мы предпочитаем думать об этом несколько в ином плане. В случае интервальной тренировки мы требуем, чтобы наши бегуны пытались улучшить свои результаты на каждом специфическом упражнении. Если каждый спортсмен пытается это делать по мере достижения своего настоящего потенциала, он обязательно будет испытывать страдание. Мы подчеркиваем здесь именно улучшение результатов, а не переживание страдания, однако на последнее каждый спортсмен в конечном счете себя выставит, если наша философия добросовестно им усвоена».