Так. Первым делом надо удостовериться в том, что этот дом – моя крепость. Моя, а не чья-нибудь еще. А затем окружить эту крепость высокими стенами и глубокими рвами с голодными крокодилами в них.
То есть поменять дверной замок и заручиться поддержкой домоуправления, соседей и, может быть, участкового.
Хорошо, что в квартире немного мебели. Для хранения бумаг подходит только одна тумбочка с ящиками. Я выдвигаю их один за другим и очень быстро нахожу то, что мне нужно – документы, удостоверяющие право собственности на квартиру.
Она моя.
Сюрпризом оказывается свидетельство собственности на машину – серебристый «Рено» тоже мой! Его, как и квартиру, Макс купил на мое имя по доверенности, которую я нахожу тут же и без промедления рву в клочья. Обрывки бумаги выбрасываю в чистое и непорочное мусорное ведро.
Неплохое начало новой жизни.
Теперь бы заняться замком, но я сомневаюсь, что городские слесари приступают к работе, как деревенские доярки, на утренней зорьке.
Иду в кухню, искательно хлопаю дверцами новых шкафчиков и холодильника. На полках пусто, только в дальнем углу морозилки обнаруживается завалившийся в сугроб готовый блинчик с начинкой.
Надеюсь, он не с печенью. Я еще в больнице выяснила, что ненавижу всякий ливер.
Чайника в доме нет, ложечек тоже, а кружка только одна. Тщательно вымыв ее, кипячу воду в микроволновке и там же разогреваю блин-подснежник.
Отогнав тоскливые мысли о роскошном бутерброде и крепком сладком чае Саныча (и о самом Саныче), запиваю пустым кипятком полуфабрикатный блинчик с кислым творогом.
Небо над крышами постепенно теряет насыщенный розовый цвет. Дом проснулся: я слышу голоса, стук дверей, шаги на лестнице, рычание машин во дворе.
Вытираю подолом свитера опустевшую кружку (тряпок тут тоже нет – не хозяюшка Макс, не хозяюшка), приставляю ее донышком к стене, приближаю к раструбу ухо и слушаю.
В соседней квартире тоже уже зародилась жизнь – об этом бодрым свистом сообщает закипающий чайник.
Неугомонное воображение талантливо рисует пухлые щеки сдобных булок и блестящие круглые глаза яичницы.
Это ведь не очень бестактно – явиться к незнакомым людям во время завтрака?
Я одергиваю на себе свитер, поправляю волосы, беру под мышку папку с документами и иду знакомиться с соседями.
Мою соседку зовут Клара Карловна. Это имя звучит, как скороговорка, и я ловлю себя на том, что озираюсь в поисках фамильного кларнета.
Фамильные кораллы искать не приходится – они висят на шее у хозяйки.
Клара Карловна – чертовски элегантная старуха в балахонистом платье из шелка сливочного цвета. В магазине винтажных нарядов это платье оторвали бы с руками, да и ног Клара Карловна там лишилась бы, потому что ее домашние туфельки – тоже экспонат музея моды. Расшитая мелким речным жемчугом телячья кожа – каково?
Я глазею на Клару Карловну, разинув рот.
У самой хозяйки он тоже не закрывается. Она явно рада моему неожиданному утреннему визиту и возможности обсудить нечто столь увлекательное, как моя история.
– Ах, Мэри!
Клара Карловна сразу же переделала Машу в Мэри, заявив, что «так намного изящнее».
Я не спорю. Немного изящества мне, хромоножке, не помешает.
– Ах, Мэри, как я рада! Вы-то меня поймете! – щебечет Клара Карловна, разливая чай по чашкам из полупрозрачного фарфора. – Склероз – это просто ужасно, а мои башибузуки только смеются над бабушкой!
Башибузуками Клара Карловна любовно называет своих внуков. Их у нее аж пятеро, все мальчики, и мне уже названы имена, которые я не запомнила.
Я была занята кратким пересказом своей истории. Клару Карловну она чрезвычайно впечатлила.
– Ах, бедная девочка! В столь нежном возрасте едва не утратила веру в людей! – сокрушается она, пренебрегая тем фактом, что в числе моих потерь по-прежнему числится память.
Очевидно, как склеротик со стажем Клара Карловна по опыту знает, что с этим можно жить.
– Вы удивитесь, но хороших людей я встретила больше, чем плохих, – говорю я, сама тому удивляясь.
В самом деле, вредоносных плохишей я насчитываю только трех: это Валек, Макс и выдра Тамара из больницы. А помогали мне супруги Тугарины, Лариска, Саныч, теперь вот славная старушка-соседка – выходит, добрых людей намного больше.
– Первым делом я поговорю с Жозефиной.
Клара Карловна бросает взгляд на золотые часики на запястье и встряхивает красиво подстриженными сиреневыми волосами:
– Ах, нет, сейчас она принимает жемчужную ванну… Что ж, я навещу ее за утренним кофе, – тут старая дама вспоминает о долге гостеприимства и строго велит мне непременно попробовать «эти восхитительные домашние эклеры».