– Согласен. – Он снова сосредоточился на пианино.
Он беззаботно покачивал головой, длинные темные кудри спадали ему на глаза, подобно челки у пони. Джо было знакомо такое выражение его лица – в те моменты, когда он вдруг забывал обо всем вокруг и оставалась только музыка. В те моменты, когда он был далек даже от нее.
«Вот, значит, как оно выглядит со стороны».
Его руки касались клавиш волнообразными движениями, забегали вперед и возвращались назад.
«Создавать что-то».
Джо знала, каково находиться в комнате с другими людьми и при этом чувствовать себя в полном одиночестве. Быть наедине с собой в мире, о существовании которого известно только ей. Радоваться, предвкушая начало, и бояться конца. Испытывать вину и страх за то, что в реальном мире ничто не будет восприниматься так живо и так по-настоящему.
«Страх того, что я живу в другом мире. В воздушном замке из теней и света, в котором до меня никому не достучаться».
Лори вдруг запел, что получалось у него столь же естественно, как и играть.
Его голос был чист и нежен, в котором, как и всегда, чувствовалась какая-то смутная печаль, но Джо не могла понять почему. Никогда не задавалась этим вопросом, что само по себе было для нее довольно нехарактерно.
«У него свой собственный замок с тенями. Я это слышу».
«Его музыка выдает сердечную муку, – подумалось ей. – Даже мой жизнерадостный Лори страдает».
«Может быть, вся музыка такая».
Джо подозревала, что это как-то связано с его матерью. В свое время та была знаменитым итальянским сопрано. Джо постаралась представить ее себе – красивую, пышногрудую девушку, сидящую за туалетным столиком в гримерной, в то время как похожий на ангелочка маленький Лори ползал вокруг, роняя вазы с розами от не утративших надежду поклонников и круша все на своем пути. После этого она представила, как ее дорогой Тедди, обливаясь слезами, тянется к маме, которой больше нет…
Смолкли последние ноты.
– Итак? – начал он, роняя руки себе на колени. – Что собираешься делать?
Джо не сразу поняла, что речь идет о ее книге.
Она вздохнула.
– Я… не знаю, правильную ли историю рассказываю. А это важно, Лори. – И немного помолчав, добавила: – По крайней мере, для меня. Поймет ли это кто-нибудь еще или нет.
– Конечно, сюжет истории имеет значение. Но у тебя не останется времени на ее написание, если каждую секунду будешь только и делать, что переживать о том, что писать. Ты бери пример с меня.
Джо насупилась.
– Да что тебе известно о переживаниях?
– Ничего! – рассмеялся Лори. – Об этом-то и твержу: я эксперт в том, чтобы не переживать.
– Ах, как тяжела участь вечного джентльмена. – Она закатила глаза. – Что ж, некоторым из нас приходится работать и переживать. Не все могут следовать идиотологии Тедди Лоренса.
– Я тебя ей обучу! – Он вскочил с фортепианного стула. – Что тебе нужно, мисс Марч, так это перемена ритма… ну или хотя бы смена пейзажа. Поэтому я разработал для нас план, очень хороший. Выше голову! – Лори схватил ее за руку с восторженным выражением на лице.
– Что? – рассмеялась она, вырываясь из его хватки.
– Сюрприз! – Лори любил сюрпризы больше всего на свете. Это все его мини-постановки, вроде разыгрывания пьес в гостиной Джо, как думала она.
– Только чур без прыжков на диване, мистер Лоренс!
– Джо, ты что, мне не доверяешь? – Он выглядел слишком серьезным для Тедди Лоренса. «И пока что на удивление не тщеславным», – подумалось ей.
Она нежно улыбнулась ему.
– Конечно нет.
Он кивнул головой.
– Очень разумно. Но…
Планы так планы!
Два дня ушло на то, чтобы уговорить мистера Лоренса отпустить своего воспитанника в Нью-Йорк, тем более с одной из сестер Марч.
(«В этот воровской притон? Мой внук? Да еще и с такой приличной милой девой, как Джозефина Марч? Сорок сердечных приступов! Вот что мне от тебя достанется!»)
Три последующих дня они упрашивали маму Аббу, и та по итогу согласилась только потому, что ее бывшая соседка, миссис Керк, держала в Гринвич-Виллидже пансион, где Лори и Джо в данный момент и находились.