Джон зажёг сигарету и спросил:
– Так что это за тварь, как думаешь?
– Откуда мне знать?
– Думаешь, она пришла – ну, понимаешь – Оттуда?
Я не ответил. Я поймал себя на мысли, что внимательно изучаю тёмную площадку и вглядываюсь в тени. Ищу какое-то движение. Я обратил внимание, что ноги сами понесли меня к свету стоявшего рядом фонаря.
Мы дошли до парковки шиномонтажки, рядом с которой стоял десятифутовый шинный маскот. Этого громилу построили из настоящих шин, поставив ему глушители вместо рук и хромированный диск вместо головы. Спереди баллончиком белой краски кто-то дорисовал пенис. Мы стояли сзади, но я знал про пенис, потому что каждый день проезжал мимо.
Джон спросил:
– Итак, тварь заползла ему в рот. Зачем, как думаешь?
Я не ответил. Я хотел побыть в тишине, обдумать произошедшее. Я знал, к чему всё шло, но не желал этого признавать. Я бы хотел, чтобы Джон тоже помолчал. Вместо этого он задал вопрос, о котором я старался не думать:
– Думаешь, опять началось?
Я не успел ответить. Мимо нас промчались пятна красно-синих огней. Полицейская машина со включенной сиреной. Спустя тридцать секунд – ещё одна.
Мы проводили их взглядом. Джон сказал:
– Они прям беспокоятся за своего.
– Может, там что-то ещё. Ограбление банка, например.
– Нет, смотри. Они сворачивают к больнице. К скорой.
Немного поколебавшись, мы направились к ним. Во мне опять нарастала тревога.
Ещё две полицейские машины промчались мимо. Одна из них была раскрашена по-другому. Видимо, полиция штата.
– Джон?
– Чувак, не спрашивай.
– Пошли домой. Если что, посмотрим в новостях.
Он повернулся к больнице и прищурился.
– Не разобрать. Давай отойдём чуть-чуть назад, оттуда лучше видно.
– Тогда мы окажемся прямо…
Я остановился: вдали раздался крик. Из больницы? Может, это птица? Наверняка.
– Ты слышал? – спросил Джон.
– Нет.
Ещё одна полицейская машина пролетела мимо. Неужели в нашем городке их так много?
– Пойдём, Дэйв.
Джон зашагал туда, откуда мы пришли: к больнице, навстречу кризису, которого мы только что и с таким трудом избежали. Я стоял на месте. Я не хотел туда идти, но – мне не стыдно в этом признаться – я также не хотел возвращаться домой один, в темноте. Только не в этом городе. Я не настолько глуп.
Я протянул руку к рваной ране у глаза, но вздрогнул от боли в плече и остановился, так и не дотронувшись до лица. Место, откуда я вырезал кусок кожи, болело всё сильнее.
Я уже собирался сказать Джону, чтобы он пошёл на хер, как вдруг…
Паф! Паф! Паф!
Звук выстрелов вдали. Как будто взрываются петарды.
Что за нахер?
Джон побежал трусцой, через парковку шинного магазина, обратно к больнице. Я вздохнул и последовал за ним.
Когда мы добрались, там уже творился сущий ад. Шесть полицейских машин сгрудились у входа в отделение скорой помощи, освещая парковку, как танцпол на дискотеке.
Нет – уже семь полицейских машин. И одна скорая, с раскрытыми задними дверями. Автоматические двери на входе, по всей видимости, были заперты: они не открывались, когда рядом пробегали люди, большинство – пригнув головы, как будто бежали через окоп под обстрелом. Вышла какая-то женщина в аквамариновом халате со спутанными светлыми волосами – левая половина её головы была в крови.
Всюду полно народу. Ярдах в пятидесяти от здания, на дальней стороне газона, ждала группа людей, среди них – трое или четверо в инвалидных креслах. Похоже, туда отводили пациентов, эвакуированных из больницы. Рядом рявкал полицейский, сопровождая каждую команду жестом каратиста, рассекающего рукой воздух. В другой руке он держал пистолет, направленный вверх.
По газону шатались и другие люди – кто-то, видимо, жил рядом и пришёл посмотреть, что за суматоха; другие были похожи на сотрудников больницы.
ПАФ! ПАФ! ПАФ-ПАФ-ПАФ!
Из здания раздалось ещё с полдюжины выстрелов. Вокруг нас одновременно пригнулась сотня голов – хотя звук заглушали стены. Закричала женщина.
Джон – обладатель генетического дефекта, заставляющего его идти прямиком к опасности – направился к участку, где копы уже выстраивали периметр вокруг нараставшего хаоса. Где-то улыбнулся и со знающим видом закивал Чарльз Дарвин.
Мы подошли к тротуару, где проход перекрыли двое копов: один толстый, чёрный и в очках, второй – старый, с усами на пол-лица. Джон сошёл с тротуара – видимо, надеялся пройти по траве прямо у них под носом. Чёрный коп выставил руку и потребовал, чтобы мы остановились – в вежливых выражениях, но с тоном, явно намекающим, что если мы не подчинимся, он измордует нас так, что мы отправимся вперёд в прошлое.