— Стью, я ни в чём не уверен. Он просто мелькнул и всё. Высокий смуглый человек. Лицо вытянутое, выбритое или с небольшой щетиной. Глаза тёмные, колючий взгляд. Больше ничего не запомнил, но почему-то насторожился… Знаете, если бы я его действительно узнал, то тотчас бы обратился в полицию или куда там положено. Но, я не уверен…
— Может быть, просто не хотите делиться положенным вознаграждением. — Хардинг вдруг расхохотался, напугав Джонатана. — Какая милота, как говорит моя внучка. Джо, дорогой мой, я впервые сталкиваюсь с явлением, на которое так часто ссылаются психологи и сценаристы военных драм. Простите меня, но это же паранойя — «какеготам синдром». Ну какие вам тут террористы, откуда? То есть, террористы есть, они взрывают, давят людей машинами, бросаются на прохожих с мачете. Но точно не здесь. Могу показаться Вам или слишком наивным, или чересчур патриотичным, но я верю в Безопасность, которую обеспечивают для нас спецслужбы. Да и как не верить — тогда совсем ведь свихнуться можно.
Хардинг виновато опустил взгляд.
— Простите, я не хотел Вас обидеть, правда. Но всё это так… э-э-э… необычно. А почему, если не секрет, после четырёх?
— Ну так ведь закрытие кантри-фестиваля. — голос Джонатана звучал глухо и виновато, чему он только порадовался. Неожиданно ситуация разрешилась сама собой. — Огромная толпа, шум и всё такое…
— Разве что наш террорист терпеть не может кантри. — Хардинг перегнулся через стеклянный столик и похлопал Джонатана по колену. — Дружище, расслабьтесь! Большинство наших страхов только в наших же головах. Давайте, лучше, я ещё налью Вам…
Джонатан подставил стакан.
— Наверное, Вы правы. Не хочется, чтобы меня считали паникёром…
— …но, отчасти, Вы таковым и являетесь. Ладно, если Вас это успокоит, вторую половину дня мы с Дани проведём в отеле. Мультканал для неё и возня с ноутбуком для меня. Если честно, мне это только в радость. Я хотя и не террорист, но кантри не люблю…
Не зажигая свет, они ещё посидели какое-то время в собирающихся синеватых сумерках. Хардинг отложил трубку и углубился в воспоминания молодости, рассказывая об особенно весёлой и интригующие пикантной вечеринке. Джонатан почти не слушал. Он время от времени разбавлял рассказ положенными репликами, думая про коробки. Про автоматы М4, уютно лежащие в специальных ячейках, один над другим. И о том, зачем Гэвину потребовалось доставить их в номер, когда он знал, что у Джонатана есть своя винтовка.
Глава 5
Атлантик Сити, отель «Тропикана».
Палец дожимает курок. Звук выстрела привычен, но эхо, отражённое от стен номера, бьёт по ушам чуть сильнее, чем обычно. Голова «цели» дёргается, тело откидывается на спинку кресла и тут же возвращается, падает на стол, заливая напитки и куски пиццы кровью. Джонатан уже не здесь, нити прицела находят профиль соседа «цели». Ещё один гулкий выстрел. Парень исчезает из виду, скрытый размытым силуэтом вскочившей на ноги девушки. Она кричит, но её крики перекрываются уличным шумом, усиленными звуками гитар (на сцене известная «блюграсс» команда — одна из последних в программе), свистом и многоголосыми одобрительными возгласами.
Джонатан закрывает глаза, уже физически почувствовав прикосновение металла к виску. Он и не думает о сопротивлении, стараясь лишь в последний раз вызвать в памяти образ Ванды. Ещё он думает, что сейчас, наверное, надо вспомнить какую-нибудь молитву (он много раз видел в кино, как герой, застывая у последней черты, начинает молиться. И, что поразительно, часто это помогает. Но то — кино, а, следовательно, не его, Джонатана, случай)…
— Прости, дружище…
Голос со стороны. Настоящий, не в голове. И очень-очень знакомый. Как громом поражённый, Джонатан уже почти открывает глаза, чтобы повернуться к говорящему, подтвердить или опровергнуть свою догадку…
Третий выстрел. Не такой громкий, как два предыдущих. Невесть откуда взявшаяся огромная мясная муха в панике взмывает под потолок и начинает биться о белоснежную пластиковую панель-плафон. Не выпуская винтовки из рук, Джонатан валится набок, разбрызгивая на ковёр кровь и мозги. Даже не взглянув под ноги, мистер Ибарра переступает через тело и встаёт перед отверстием в окне. Мистер Ибарра одет точь-в-точь, как Джонатан — белая хлопчатобумажная рубашка-поло и лёгкие льняные брюки кремового оттенка. Только, в отличие от Джонатана, его руки скрывают силиконовые перчатки. Прикладом винтовки он выбивает остатки стекла и, припав плечом к раме, осторожно выглядывает наружу. «Высота-то какая…» — бормочет он и, прищурившись, начинает поливать свинцом раскинувшуюся внизу площадь…
Мистер Андерсон и парень в котором Джонатан, проживи он чуточку дольше, мог узнать давешнего курьера, быстро, но без суеты потрошат коробки, бесцеремонно вытряхивая содержимое на пол. Курьер без форменной куртки, но на кармане его рубашки можно разглядеть всё тот же логотип курьерской компании. Мистера Андерсона можно принять за близнеца мистера Ибарры, которого мама одела в тот же костюмчик, что и братика. Белая рубашка, кремовые брюки и силиконовые перчатки. Перчатки — самый модный предмет гардероба в этой комнате.
Мистер Дин сноровисто и аккуратно собирает оружие и составляет автоматы в ряд у стены, ближней к окну. Этот процесс занимает какие-то секунды, по окончании которого, он отскакивает с дороги мистера Андерсена, идущего к окну с винтовкой наперевес.
Вовремя. Мистер Ибарра уже опустошил магазин и, не задумываясь, выбрасывает М4 в окно. Его место занимает мистер Андерсен. Стальной дождь продолжает сыпать с высоты тридцать первого этажа…
Если выстрелы Джонатана остались почти незамеченными, то последовавший за ними треск автоматных очередей, пусть и не сразу, ощутили все, находившиеся в тот момент на площади. Некоторые решили, что праздничный фейерверк начался задолго до запланированного часа. Кто-то видя, как падает сосед или соседка, решает, что имеет дело с обычным обмороком, спешит на помощь и, порою, сам становится следующей жертвой. Так или иначе, только через какое-то время каждому из собравшихся на площади становится ясно, что вокруг происходит что-то очень нехорошее. Колонки замолкают на полузвуке. На смену гитарному речитативу приходят паника и крик. Словно тысячи душ разом попадают в гигантский адский котёл.
Мистер Ибарра подхватывает новую винтовку, мистер Дин перемещается к неподвижному телу Джонатана, а Стивен Хардинг, морщась от боли, поднимается с колен. Он говорит «Прости, Джо…» — ещё раз и бросает пистолет на пол. Несколько раз моргает и делает глубокий вдох. Мистер Дин, держащий Джонатана за кисть, удивлённо косится на Хардинга и решает, что блеск дорожки, протянувшейся из под очков через щёку Стивена ему только привиделся. Он вынимает из спортивной сумки на плече новую пару хозяйственных силиконовых перчаток и натягивает их на остывающие руки Джонатана.
Хардинг быстрым движением вытирает щёку и в последний раз оглядывает номер. Каждый занят своим делом: мистер Дин укладывает пистолет в открытую ладонь Джонатана, мистер Ибарра снова сменил мистера Андерсена на огневой позиции, курьер собирает упаковочную бумагу от ящиков с оружием в большой синий пластиковый мешок. Хардинг стягивает перчатки, бросает их вслед за последними обрывками упаковки. Он выходит из номера, раздумывая, не разбудил ли весь этот кавардак внучку?
Эпилог
«…Самая страшная трагедия в истории игорной столицы восточного побережья. Светлый, солнечный день стал чёрным в сердцах всего нашего народа. Безумный стрелок-одиночка отправил всем нам сигнал, не заметить который невозможно: даже Соединённые Штаты Америки, цитадель Свободы и флагман борьбы с мировыми вызовами, не могут быть уверенными в своей безопасности. Но, без сомнения, Америка сможет пережить этот день, и день этот, объединив нацию в общем горе, сделает нас всех ещё сильнее…»