Лишь потом они обратили внимание и на Джонни. Лейтенант, молодой человек с широким лицом и сильными плечами, поманил мальчугана к себе. Взял его за воротник куртки и потрогал пальцем маленькую красную звездочку, которую подарила Джонни Ганка,
— Русский? — спросил он.
Джонни покачал головой.
— Поляк?
— Нет, — ответил Джонни.
Лицо лейтенанта сразу же стало серьезным.
— Немец? — спросил он снова по-русски.
— Я не понимаю, что это…
Офицер легко взял Джонни за подбородок, медленно повернул мальчика к себе лицом и стал внимательно рассматривать.
— Немец, — сказал он хриплым голосом. — Немецкий ребенок, — произнес он теперь по-немецки. — Так, кажется, говорят у вас по-немецки?
Джонни постарался кивнуть.
— Откуда же ты? — Лейтенант, казалось, задумался. Видимо, он подыскивал нужное слово, которое никак не приходило ему сейчас в голову. Рукой он сделал в воздухе неопределенный жест. — Откуда у тебя эта звездочка? — спросил он наконец. — Маленькая красная звездочка.
— От ваших, — ответил Джонни и рассказал о том, что с ним произошло.
Кажется, лейтенант понял его.
— Ну, и что же дальше?
— Я хочу домой. Скоро две недели, как я в пути…
— Домой… Нах хаус, — медленно и протяжно повторил лейтенант эти слова.
Джонни сразу закивал:
— Да, да! — И показал рукой вперед: — Нах хаус.
Офицеру, видимо, понравились эти слова. Он задумчиво покачал головой, а потом тоже показал рукой вперед и произнес:
— Туда пока нельзя! Нельзя домой!
— Можно, — не соглашался с ним Джонни.
— Нельзя пока домой, — настаивал лейтенант, — там война!
Он указал через плечо в сторону, откуда пришел Джонни. «Неужели он меня снова отправит назад?» — с испугом подумал мальчуган.
— За нашей спиной — уже мир, — сказал офицер, — а впереди еще идет война. Нельзя тебе пока домой!
34
Страшные огненные полосы.
Трехногий не отказывается идти дальше.
Боевое крещение.
Дома!
«Обратно я не пойду, — решил Джонни, — ни в коем случае!» Еще час назад он, возможно, согласился бы с этим. Но сейчас он так близко от цели! Желание Джонни увидеть наконец свою мать было настолько велико, что его не мог остановить даже соблазн остаться с русскими солдатами, где он чувствовал себя в полной безопасности.
Но он не мог в то же время уйти просто так, тем более что суп в чугунном котле очень соблазнительно пахнул. Солдаты догадались, что Джонни голоден. Они пододвинули табуретку и пригласили Джонни поесть вместе с ними. Мальчик не стал ждать повторного приглашения, достал ложку дяди Коли и вместе с солдатами склонился над котлом. Давно насытившийся Трехногий растянулся под столом и задремал. Время от времени звяканье ложек о котел и чмоканье перемежались с глухим артиллерийским гулом.
Солдат, дежуривший у полевого телефона, принял, кажется, важное сообщение. Он что-то крикнул лейтенанту. Тот подошел к телефону и схватил протянутую ему трубку. Слышимость была не особенно хорошей; офицер несколько раз кого-то переспросил, чтобы лучше слышать. Он даже закрыл рукой одно ухо. Жестом руки он приказал солдатам прекратить разговоры. Трехногий заспанно взглянул вверх. Закончив разговор, лейтенант положил трубку и, посмотрев на часы, отдал солдатам какое-то распоряжение.
Солдаты дружно встали и разобрали свои карабины и автоматы. Офицер развернул лежавшую на столе карту. Это был крупномасштабный план Берлина с множеством пометок в виде красных и синих линий, кружков и других знаков.
Проходя мимо Джонни, офицер погладил мальчугана по голове.
— Ты смотри, — сказал он ему, — впереди нас все еще идет война!
Сапоги лейтенанта гулко застучали по каменной лестнице. Оп догонял своих солдат.
Орудия, стоявшие на огневой позиции вдали, стреляли все чаще и чаще. Вскоре к ним присоединились и другие орудия, стоявшие в стороне от них. Вскоре послышался беспорядочный нарастающий гул и приглушенный вой и свист множества снарядов.