«Где-то теперь Фибелькорн и Шрамм и все остальные ребята? А самое главное, где моя мама?» — билась в голове тревожная мысль.
Джонни спустился еще глубже вниз.
— Эй! — громко крикнул он. И еще раз громко и протяжно повторил: — Эй! Там есть кто-нибудь?!
Лишь приглушенное, расплывчатое эхо прозвучало ему в ответ.
«Живы ли они? — Эта тревожная мысль мигом встряхнула Джонни. Он моментально забыл и об усталости, и о боли в ногах. — Они должны быть живы! Сгоревший дом еще не доказательство того, что большинство его жителей погибло». Некоторые из жильцов даже оставили после пожара весточки о себе, написав своим близким на оставшихся стенах дома по нескольку слов.
Джонни снова вышел во двор. Грохот и стрельба звучали теперь сдержаннее. На самом деле, на кирпичной стене между пустыми прямоугольниками окон где мелом, где известкой или углем были написаны различные сообщения, кое-где они были не написаны, а нацарапаны чем-то твердым.
— «Гюнтер, мы у тети Юлианы в Белыщге», — прочитал вслух Джонни. Гюнтером мог быть только сын Шраммов с четвертого этажа, который уже давно состоял в гитлерюгенде. Дважды в год он выносил во двор своих величиной в палец игрушечных солдатиков из папье-маше, а также входившие в этот набор маленький танк, грузовик, пушки и еще что-то. На крохотной площадке, где лежало на подпорках бревно для выбивания ковров и росли кусты бузины, он устраивал миниатюрный макет поля боя с окопами, траншеями и бункерами. Для мальчишек, которые всегда бегали одной стайкой, это всегда было праздником. Гюнтер Шрамм страстно хотел стать унтер-офицером. Возможно, он им а стал. Как бы там ни было, а прошлой осенью родители получили сообщение о его гибели. Однако, несмотря на это, они все же, видимо, надеялись, что однажды их сын вернется домой, прочтет их надпись на стене и последует за ними в Бельциг к тете Юлиане.
«Дети, мы живы, слава богу! Юлиус и Хедвиг», — написала на стене старая супружеская пара Фибелькорн с первого этажа для обеих своих призванных служить в армию дочерей. Два их сына уже погибли на фронте.
«Пишите нам в Бойценбург! Г.»-эти слова наверняка нацарапал Гуммерт, служивший в войсках противовоздушной обороны и по-военному кратко извещавший родственников о своем местонахождении. Сам он был членом нацистской партии и однажды даже собирался донести на Фибелькорнов, пронюхав, что оба старика тайно слушают по радио передачи из Лондона. Мать Джонни тогда с большим трудом упросила Гуммерта не делать этого, чтобы не обрушить на головы Фибелькорнов еще большее несчастье. Как-никак, а их сыновья лежали в далекой России, один — под Ленинградом, а другой — где-то в Крыму.
«Но где, спрашивается, надпись, которую оставила для меня собственная мать?» — с опаской подумал Джонни.
Он поспешно пробежал глазами остальные надписи, являющиеся своеобразными признаками жизни людей.
«Мы счастливо отделались, Крюгер», «Где находятся Нитше?» или же: «Мы у бабушки в Шверине».
Наконец с самого краю, между окнами их бывшей спальни, он обнаружил короткую, неровную надпись:
«Джонни, мой милый мальчик, приходи…» — Дальше ничего нельзя было разобрать, так как на стене отсутствовал большой кусок штукатурки,
«Приходи… Но только куда приходи? К кому?» Бабушка и дед Джонни погибли, дядя Альфонс и тетка Клерхен — тоже. Своей надписью мать как бы признавалась Джонни в любви, но что она написала дальше?
Самое главное, конечно, что она жива.
В это мгновение хрипло заскрипела подвальная дверь.
36
Существо, похожее на гномика.
Нанни.
Разговор в мрачном дворе.
«Давай останемся вместе, Джонни!»
Джонни испуганно втянул голову в плечи и замер.
«Я ослышался, — подумал он, — наверное, это всего лишь крыса». И в тот же миг он услышал едва уловимое поскрипывание, как будто за стеной кто-то осторожно идет по гальке.
Мальчуган быстро спрятался за стеной дома, мысленно взвесив, не будет ли лучше, если он отойдет к кустам бузины. Но тут от кирпичного выступа медленно отделилась маленькая фигура.
Девочка. Она была небольшого роста. Ей едва ли было больше десяти лет, хотя выглядела она значительно старше. Джонни смотрел на бледное, перепачканное лицо. Голова ее была пострижена чуть ли не наголо. Ребенок был похож на какое-то подземное чудище, которое случайно выбралось на поверхность земли.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Джонни больше со смущением, чем с удивлением.
Девочка не выказала ни тени страха. Лишь расширились ее глаза, отчего лицо стало похожим на рожицу гнома. Дышала она полуоткрытым ртом.