Нанни задумалась.
— Вчера я стащила хлеб. А до этого вечером…
— Стало быть, два дня назад.
— Может быть.
— А почему ты бежала именно сюда?
— Я знаю, моя мамочка будет меня искать, обязательно будет. Тогда она придет на место, где стоял наш дом…
«Это вполне возможно», — подумал про себя мальчик и сел рядом с девочкой, опираясь спиной на мусорную бочку. Лишь сейчас он почувствовал, как сильно ноют у него ноги. Он снял неуклюжие ботинки, потом лохмотья, которые ему сшил из брезента Густав.
— Где же ты вообще спишь? — спросил Джонни. Девочка показала на подвал.
— Там, внизу? — недоверчиво спросил мальчуган, осторожно ощупывая подошвы ног, на них образовались пузыри, которые горели огнем.
— Я нашла там матрац, на нем я и сплю.
— Разве ты не боишься?
— Я больше уже ничего не боюсь, — спокойно ответила девочка, — вообще больше ничего-ничего! Пусть только поскорее придет моя мамочка!
Небо тем временем стало сумрачным и грязным. С наступлением вечера кирпичное здание казалось еще выше и больше. Серые стены дома с пустыми оконными проемами производили впечатление кулис для постановки какой-то мистической сказки.
— Пока не кончится война, сюда никто не придет, — убежденно сказал Джонни, растирая пальцы ног.
— Ты думаешь?
— Это слишком опасно. Как ты думаешь, что сегодня здесь произошло? Бой шел. И потому теперь никто не решится бегать и искать тут, где можно быстро заполучить осколок гранаты или пулю в лоб.
— Но ты все-таки решился!
— Да, — растерянно пробормотал Джонни, — но если бы я знал…
Нанни отшвырнула надкушенную картофелину в сторону, а потом спросила:
— Ты опять уйдешь, а?
Мальчик пожал плечами.
— Почему же? Могу и остаться.
— Я думаю, — продолжала дальше девочка, — где бы ты был с русскими? Как ты вообще сюда попал?
— Так уж случилось. Я хотел поскорее попасть домой и потому ушел от них…
— И с тобой ничего не случилось?
— Ничего.
— Тебе понравилось у них?
— Да, очень.
— У них было много еды?
— Я всегда был сыт.
— Сыт, по-настоящему сыт. Не уходи отсюда, Джонни! — печально пробормотала девочка.
Мальчуган еще раз осмотрелся. Но все кругом было разрушено.
— Что ты сказала? — спросил он.
— Давай останемся вместе, Джонни, а?
— Мы оба?
— Ну да, — взмолилась девочка. — Все это неправда, что я ничего не боюсь. Я всего очень боюсь, я осталась совсем одна. Поэтому я так долго плакала…
Джонни на миг задумался. Он внимательно осмотрел малышку, которая с ожиданием смотрела на него и, чтобы хоть немного подбодрить ее, он попытался улыбнуться, что ему плохо удалось.
Девочка подтянула коленки к самому подбородку и обхватила их руками. Она, видимо, сильно озябла, губы у нее посинели, а зубы слегка стучали.
Джонни невольно вспомнил, как однажды его, тяжело больного, подобрал под разрушенным железнодорожным мостом Густав. А вспомнив об этом, он понял, что Нанни сейчас так же нуждается в его защите, как он сам неделю тому назад нуждался в чьей-то помощи. И тут же решил, что не даст случаю распоряжаться судьбой девочки. Он сам поможет ей, как ему недавно помогли Густав, Ганка и русские солдаты.
— Становится уже темно, — сказал Джонни, приняв в душе решение, — пойдем-ка лучше в подвал. Утром видно будет.
37
Решение принято.
Автограф на стене дома.
Путь через каменные развалины.
Фигуры вдалеке: враги или друзья?
Джонни, разумеется, не имел ни малейшего представления о том, как ему продержаться вместе с Нанни. Если бы у него были чудо-рюкзак Густава или походная кухня дяди Коли! При воспоминании о дымящейся кухне старого доброго повара мальчику пришла мысль, которая показалась ему тем реальнее, чем дольше он о ней думал. Почти неделю он жил у Ганки и Пети, у дяди Коли и тети Даши короче говоря, в расположении медсанбата Красной Армии. А не вернуться ли ему туда вместе с Нанни? Или же в какую-нибудь другую советскую воинскую часть?
В подвальном коридоре они уселись на драный, вонючий матрац, который вот уже две ночи служил постелью для девочки. Джонни дал Нанни свою куртку, чтобы она могла ею накрыться. Больше у него ничего не было. Толстый слой пепла, покрыв развалины, хоть в какой-то степени обогревал потолок подвала.
«Утром мы вдвоем отправимся в путь, — думал Джонни. — У советских солдат нам не придется голодать. Может быть, там мы сможем заняться чем-нибудь полезным. Во всяком случае, там можно будет спокойно переждать, пока в Берлине не закончатся бои».