— Сожалею, но я тогда был на службе. Как видите, я все еще на службе. Даже в такое время, — вторично подчеркнул мужчина со вздохом. Проскрипел стул. — Если даже все здесь сгорит, то и тогда полиция должна продолжать свою работу. Это надежность немецкого учреждения, старая, прусская надежность. Но вы, Бентлер, и сейчас, наверное, не без дела пришли или?..
— Нет, господин вахмистр.
— Итак, в чем же дело?
— Я здесь поймал одного.
— А, да вы, выходит, не один?
Не ожидая приглашения, торговец сигаретами открыл дверь, которая вела в ту часть комнаты, что была отделена перегородкой, потом нанес Джонни крепкий удар и втолкнул мальчугана туда.
Теперь Джонни мог полностью осмотреть служебное помещение. Оно было обставлено старой разношерстной канцелярской мебелью. На левой стене висел пожелтевший план города, напротив была дверь с решеткой. Наклонясь вперед к высокой изразцовой печке, на низенькой деревянной скамеечке сидел толстый полицейский — вахмистр. Зеленоватый форменный мундир на нем был расстегнут. Рядом с вахмистром, на полу, лежали разноцветные скоросшиватели и папки с бумагами. В печке мерцал огонь.
Полицейский скосил глаза на Джонни, однако не поднялся со своего места. У него была шарообразная голова с расчесанными на прямой пробор редкими волосами, седыми и коротко остриженными. Глаза маленькие, прямо-таки крохотные. Своей грубой костлявой рукой, в которой он держал скомканный экземпляр, он ткнул в сторону Джонни.
— Что с ним, он ограбил кого-нибудь?
— Хуже того, — сказал Бентлер, поглаживая усики. — Он кажется мне русским шпионом.
— Ну, ну, только снова не преувеличивайте! Вспомните, как в сорок втором году вы притащили одну штуковину, которую выдавали за новую секретную фосфорную бомбу англичан, а на самом деле оказалось, что это пустой баллон из-под газа.
— А вы повнимательнее посмотрите на этого мальчишку.
Заскрипела скамеечка, полицейский сидел скорее не на ней, а на корточках.
— Ну, вижу, уже не ребенок вроде, но и не подросток, однако по нашим временам его уже можно забрать на службу. Правда, зрение у меня не так остро, как раньше. Что это у него на куртке, значок?
— Вот именно, что? — ехидно заметил торговец сигаретами. — Мне этот значок тотчас же бросился в глаза: мальчишка носит на куртке советскую звезду. Этот символ еврейско-русского большевизма!
Вахмистр провел волосатой рукой по толстому в складках подбородку, что-то себе под нос проворчал, а потом недовольно сказал:
— Сынок, подойди-ка ко мне поближе!
Мальчик нерешительно подошел ближе. Бентлер без приглашения последовал за ним.
— Ну? — проворчал полицейский. — Откуда ты взял эту безделушку?
— Он утверждает, что нашел ее, — вмешался торговец сигаретами.
Вахмистр с досадой поднял глаза. Казалось, у него на языке вертелось ехидное замечание.
— Ну а почему бы и нет? — помедлив, спросил он, но уже с более спокойной интонацией. — Вполне возможно, что одни из пленных мог потерять или выбросить ее…
— А как вы объясняете, — снова спросил Бентлер, — его желание удрать за нашу баррикаду?
— Как хочу, так и объясню, — недовольно прошипел вахмистр, сжимая руки в кулак. — Впрочем, в наше время чуть ли не каждый куда-то норовит убежать, особенно тогда, когда палит русская артиллерия. Видели бы вы нашу улицу несколько часов назад!..
— Но за нашей баррикадой уже русские!
— Русские? — спросил полицейский после долгой паузы. — Где?
— На Браунауерштрассе.
— Так недалеко отсюда?
— Да.
— Это же самое большее в четверти часа ходьбы отсюда!
— Вот именно! А этот болван, — в этот момент торговец сигаретами дал Джонни подзатыльник, — во что бы то ни стало стремился на ту сторону, с этим значком. Дошло до вас наконец это, вахмистр Краке?
— Господин вахмистр, Бентлер, пока еще господин вахмистр!
После этого в комнате ненадолго наступила тишина. Огонь в печке тем временем разгорался, запахло горелой бумагой. Полицейский встал. Тяжелой походкой дошел до своего письменного стола.
— Можно было бы задать тебе порядочную взбучку, — сказал он, обращаясь к Джонни, затем повернулся к торговцу и спросил: — Бентлер, как по-вашему, следовало бы отколотить этого олуха?
— Собственно, самое главное я еще не сказал, — возразил тот, — этот юный бродяга уже был у русских.
Краке резко повернулся:
— Откуда вы это знаете?
— Ребенок, что был с ним, рассказал мне.
— Что еще за ребенок?
— Девочка, грязная такая девчонка.
Вахмистр Ираке тяжело задышал.