«Как же поступить дальше? — раздумывал Джонни. — Если я сам начну разыскивать Грилле в здании, пройдет много времени».
— Я слышал, что он у вас боевой парень и уже сражался на Одере?
— А тебе какое дело?
— И даже подбил русский танк?
— Да, так он сам говорит…
— А зовут его Грилле? Гарольд Грилле, да?
— Парень, ты меня давно нервируешь, сматывай наконец отсюда удочки!
— Ну что же ты еще хорошего можешь мне сказать!
— Уходи же наконец!
Джонни понял, что на свой последний, решающий вопрос он не получит никакого ответа. Он постоял в нерешительности еще несколько секунд. Его охватило беспокойство, что в подвале его уже хватились.
— Я приду еще разок, — сказал он и пошел.
На улицах все еще было безлюдно. В доме фрау Шнайдебах тоже было тихо. Джонни быстро прошел через темный вестибюль. В это время начался дождь, громко барабаня по ржавому кузову старого автомобиля. Мальчик промчался стрелой мимо разбитого лифта, мимо остатков дымовой трубы. Пробежал дальше через развалины, находившиеся перед входом в подвал. И тут неожиданно столкнулся с Алешей, который появился перед ним как из-под земли.
Джонни от страха потерял дар речи. Он смог лишь пробормотать приветствие, но по выражению лица русского почувствовал, что это было отнюдь не к месту.
Алеша взял мальчика за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Во взгляде его не было доброжелательности. Небрежно махнув рукой, он коротко сказал:
— Иди! — и показал на подвал.
Через несколько минут Джонни уже был в помещении с выломанными окнами, где он натолкнулся на Рихарда и Франца.
— Что-нибудь случилось? — спросил Джонни глухим голосом и посмотрел на них обоих с сознанием собственной вины. Он увидел, что они, как и Алеша, тоже были вооружены карабинами.
— Естественно, случилось, — сказал Рихард и покашлял.
Франц проворчал что-то непонятное. Его шрам на лице стал темно-багровым и выглядел как восклицательный знак.
— Где ты был?! — напустился Франц на мальчугана. Джонни быстро начал объяснять, но у него осталось ощущение, что своими словами он только разочаровал других.
— Так-так, — проговорил сердито Франц. — Ты без разрешения покинул свой пост и, попросту говоря, сбежал.
— Но…
— Ненадежный ты человек!
— Я хотел бы раньше ему… — вмешался было Рихард, но Франц прервал его:
— Да, ты хотел бы!..
— Да, я тоже хотел бы. И ты — тоже, все мы хотели бы! — тихо проговорил Рихард.
Между тем Франц несколько успокоился. Он обернулся к мальчику, который стоял не двигаясь. К горлу Джонни подступил комок. Он был близко к тому, чтобы заплакать.
— За тобой кто-нибудь шел? — спросил его Франц. Джонни покачал головой, но глаз не поднял.
— Ты уверен в этом?
— Да.
Франц повернулся к Рихарду и проговорил:
— Расскажи-ка этому герою немного о нас, чтобы он понял, почему мы сердимся на него.
— А ты что хочешь делать?
— Хочу добиться ясности.
— Лучше позволь мне уйти, — сказал Рихард. — Да ты и сам почти не спал. И вообще после проведения сегодняшней операции тебе, пожалуй, лучше пока не показываться на людях. Твой шрам на лице запоминается.
Франц сделал энергичное движение рукой.
— Ты пойдешь с мальчиком в подвал, Алеша останется снаружи на посту, а я поближе присмотрюсь к этим соплякам. Нам нужно непременно знать, что творится перед нашим носом.
50
Расплата за самоволие.
Команда смертников.
Задача номер один!
Просьба Джонни удовлетворена.
— Мы, конечно, очень разозлились на тебя, — сказал мальчику Рихард. — Мы не могли не доверять тебе, но, выполнив серьезное и важное задание, мы не могли допустить безрассудного поступка. Если бы не маленькая необдуманность, то мы бы уже держали за горло всю банду нацистов в округе…
— Вы уже давно боретесь против фашистов? — поинтересовался мальчик.
— Мы всегда боролись против них, с тех пор как они пришли к власти, даже тогда, когда мы сами находились в их власти. — Рихард сделал паузу. Его дыхание участилось: спуск в подвал утомил его. — До последнего времени все мы находились в лагере, в совершенно особенном лагере.
— В концентрационном лагере?
— Как ты догадался?
Мальчик коснулся шахмат, еще не расставленных на доске.
— Ты мне говорил о фигурах, которые вылепил Алеша, и о хлебе, который там, где вы учились шахматной игре, еще дороже, чем здесь…
Заскрипел плетеный стул. Рихард откинулся далеко назад. Он снял очки и стал массировать глаза, как будто бы хотел стереть из памяти те ужасные картины, которые вновь всплывали в ней помимо его желания.