Но это не та книга, которую я на самом деле хотел написать. Моей заветной мечтой было написать серьезную книгу для взрослого читателя, в которой история жизни и творчества Гершвина была бы рассказана полно, точно и достоверно. За эти годы появилось огромное количество легенд о Гершвине. Я хотел раз и навсегда отделить правду от вымысла. Слишком многое из того, что я читал о Гершвине в журнальных статьях и книгах, рассказано или неточно, или совершенно неправильно, обычно создавая его искаженный образ. Я стремился дать его верный и точный портрет. Мне хотелось докопаться до "глубин" его жизни, дойти до самых корней. Я не собирался просто рассказывать о своих личных впечатлениях и встречах с Гершвином. Моя цель скорее состояла в том, чтобы собрать весь достоверный материал у тех, кто его хорошо знал, в первую очередь у членов его семьи и в особенности у Айры Гершвина и его жены Ли (Леоноры). Я хотел подержать в руках и увидеть каждый из существующих документов о Гершвине, все, что написано его рукой, — письма, дневники и другие памятные вещи, — чтобы точнее и правильнее объяснить место того или иного факта его жизни, его личности и творчества. Короче говоря, я хотел написать такую книгу, которая явилась бы хранилищем знаний о Гершвине и которую будущие музыковеды, историки, биографы и критики могли бы сделать источником информации для своих работ о Гершвине и на надежность которой они могли бы положиться.
Мое желание написать полную биографию Гершвина возникло много лет назад. Я думаю, что некоторые факты, с этим связанные, стоят того, чтобы рассказать о них подробнее. Здесь я пишу о них впервые. Примерно в 1928 году я закончил свою первую книгу о Франце Шуберте. Гершвин прочитал некоторые главы рукописи, затем еще несколько глав в гранках. Когда книга наконец была издана, он любезно написал короткий письменный отзыв, с тем чтобы я мог использовать его в дальнейшем по своему усмотрению. В это же время по контракту с издательством У.У. Нортон и К° я работал над антологией истории жизни и творчества великих композиторов, по которой можно было проследить всю историю музыки через биографии композиторов. Все они обсуждались с самыми известными исследователями творчества того или иного композитора. Идея очень увлекла Гершвина. "А когда эта книга будет закончена, — спросил он, — что вы собираетесь делать дальше?" Я посмотрел ему прямо в глаза и сказал: "Писать биографию Джорджа Гершвина".
Он отверг эту идею, ссылаясь на разные причины, настаивал на том, что еще не время писать его биографию, что время для книги о нем еще не пришло. И, кроме того, он уже дал свое согласие Александру Вулкотту, что тот напишет его биографию, как только наступит время сделать это. В действительности же Гершвин просто мягко отказывал мне, щадя мое самолюбие.
Но оказалось, что биография Гершвина была написана вскоре после этого разговора, и отнюдь не Вулкоттом. Биографом оказался мой хороший друг Айзек Голдберг, человек потрясающей, в том числе и музыкальной, эрудиции. Задолго до того, как Голдберг стал первым биографом Гершвина, я гостил в его доме на уик-энд в Роксбери, штат Массачусетс, недалеко от Бостона. Тогда я по секрету рассказал ему о своем желании написать книгу о Джордже Гершвине (это было до того, как Гершвин отверг мое предложение). "Почему Гершвин? — поинтересовался Голдберг. — По-моему, еще слишком рано судить о том, что из него может выйти в будущем".
Но капризы судьбы непредсказуемы. Один известный литературный агент заинтересовал издателей Саймона и Шустера идеей книги о Гершвине, несколько глав из которой впервые появились в крупнейшем журнале для женщин. Вся затея сулила автору огромные деньги, или, по крайней мере, могла показаться таковой, если учесть, что это были годы кризиса (1929–1930). Это выгодное дело агент предложил Айзеку Голдбергу, так как он был автором уже нескольких известных биографий Х.Л. Менкена, Джорджа Джина Натана, Хэвлока Эллиса и Гилберта и Салливена. Гершвин прочитал и был восхищен книгой о Гилберте и Салливене, а так как его убедили в том, что книга о нем необходима, он охотно принял кандидатуру Айзека Голдберга как своего биографа (несмотря на то, что до этого времени — я в этом совершенно убежден — они никогда не встречались).
Как благородный человек, Голдберг спросил Гершвина, не заказывал ли тот кому-то другому написать свою биографию. Гершвин ответил отрицательно. "И даже Дейвиду Юэну?" И вновь отрицательный ответ Гершвина. Все еще опасаясь выдать друга — ведь я посвятил его в свои планы написать такую книгу, — Голдберг направил мне заказное письмо, в котором сообщал о сделанном ему предложении и спрашивал, не буду ли я возражать, если он примет столь лестное предложение. В это время я путешествовал по Европе. Письмо шло за мной вдогонку, пока наконец не настигло меня. До тех пор, пока я не телеграфировал Голдбергу, что я не имею ничего против, он не подписывал контракт. Его книга "Джордж Гершвин" вышла в 1931 году. Это была яркая и живая работа, в которой содержался очень глубокий анализ музыки Гершвина и американской популярной музыки в целом. Но главным ее недостатком было то (и на это не без оснований указывал Голдберг, когда мы впервые говорили о книге, которую я собирался написать), что в 1931 году было еще трудно правильно оценить творчество Гершвина. Конечно, как Голдберг, так и любой другой не мог предсказать в то время, что Гершвин сможет создать и какое влияние он окажет на развитие мировой музыки. Переиздание книги в 1958 году (с заключительными главами, написанными Эдит Гарсон) не имело успеха; несмотря на то что в 1931 году отдельные ее главы казались удачными, в 1958-м она потеряла актуальность.