Человек утонченный, лишенный низменных инстинктов, обладавший незаурядной способностью к логическому мышлению, Жиль все же каждый раз чувствовал себя в присутствии жены немного глуповатым, и это не могло его не раздражать.
Он почти с самого начала осознавал, что брак его скорее всего был ошибкой, однако не переставал восхищаться личностью жены, ее мужеством и стойкостью перед лицом страдания, общительностью, остроумием и присущим ей шармом. Он понимал, что со стороны она кажется прелестной и привлекательной женщиной, но чувствовал, что она не та, которая ему нужна.
Когда он пытался взглянуть на вещи с ее точки зрения — стремление к объективности вошло у него в привычку, — ему становилось ее жаль.
Он все время обдумывал создавшуюся ситуацию. Это было в его характере, хотя и не доставляло удовольствия.
Ирма никогда не любила его, иначе в нем вспыхнуло бы ответное чувство — он был человеком чутким и страстным. Как бы то ни было, он с благодарностью воспринял ее решение выйти за него замуж. Она сделала это по одной из тех бесчисленных причин, по которым выходят замуж женщины; любая из этих причин достаточно хороша, пока событие не совершилось.
Разлад между супругами был нескончаем и неустраним. Он никогда не проявлялся открыто, не выходил наружу, но подспудно никогда не угасал. У Жиля вошло в привычку мириться с положением вещей, выработалось безучастное и апатичное отношение к жизни; однако сейчас, стоя на солнцепеке и разглядывая непроницаемые зеленые ставни, он понял, что оно для него но более надежная опора, чем соломинка для утопающего.
Глава 2
Ранним утром в долине Ментоны слышалось кваканье лягушек. От неказистых домишек позади отеля плыл по всей округе терпкий ароматный дым — горели срубленные эвкалипты. Зеленые ставни раздвинулись, и в проеме балконной двери показалась фигура девушки. Она стояла слегка наклонив голову и держала перед собой срезанную с розового куста ветку. Когда она поворачивала ее то в одну, то в другую сторону, солнечные лучи, проходя сквозь бледно-желтые лепестки с оранжевой сердцевиной и листья с рыжеватыми прожилками, придавали наряду девушки какую-то цыганскую пестроту. Девушка балансировала на пороге балконной двери, слегка покачиваясь, как птица на ветке. Она была среднего роста и на редкость соразмерно сложена. От мягких волнистых темных волос, зачесанных назад от низкой линии лба и закрывавших кончики маленьких ушей, до самых щиколоток, выглядывавших из-под легкого платья с причудливым рисунком, — все в ней изобличало породу — то, что отличает чистокровного арабского скакуна от английской лошади даже самых лучших кровей, нечто неотъемлемое, складывавшееся веками, присущее отпрыскам древних народов — цыганам, арабам, персам; то самое, что определяет неповторимость облика и «стиля». Овальное лицо девушки было отмечено печатью уныния и даже грусти, как у человека, вступившего в борьбу с роком и сраженного им. Такое выражение часто встречается на лицах восточного типа и очень редко — у европейцев. Бледность ее лица имела едва заметный смуглый оттенок, быть может, говоривший о том, что в жилах ее течет цыганская кровь.
Быстро осмотревшись своими большими карими глазами из-под слегка изогнутых темных бровей, девушка улыбнулась, и линия ее губ искривилась, а в углах рта образовались две маленькие ямочки. Потом девушка с наслаждением вдохнула аромат эвкалипта и сладко потянулась, как греющийся на солнце котенок. Теперь с лица ее исчезли следы уныния; оно стало воплощением самого света, самой жизни. Слегка кивнув Жилю, она нагнулась и похлопала по загривку борзую.
— Малы-ы-ш, — протянула она нежно, слегка пришептывая, как обычно разговаривала с животными, к которым привыкла, — хочешь свой люби-имый пирог? Я дам ему пирога, Жиль.
Она зашла в комнату и вернулась с двумя большими кусками пирога. Когда пес принялся их уплетать, девушка засмеялась и бросила одобрительный, умиротворенный взгляд сначала на него, потом на Жиля.
— Ми-и-лый малыш! Как он любит сладкое!
Жиль не двигался; он стоял, прислонившись к стене, заложив руки в карманы, и щурился от солнца, светившего ему прямо в глаза.
— Чудесный день сегодня, правда? — воскликнула девушка. — Как жаль, что придется ехать в Монте-Карло и торчать в этом душном казино!
— Разве обязательно туда ехать? — спросил он. — Мы могли бы пойти погулять.
Джослин сорвала желтую ветку мимозы и поднесла ее к розам, чтобы проверить, гармонируют ли цветы друг с другом.