— К сожалению, обязательно, — ответила она. — Тетушка просто сгорает от желания туда попасть, но одна она не поедет. Бедняжка хочет попробовать еще одну «систему», она штудировала ее все утро, хотя так и не поняла до конца; впрочем, это неважно — вы же знаете, она всегда отказывается от них в самый ответственный момент. Поедете с нами? Мистер Нильсен сказал, что будет ждать нас в саду.
Жиль стиснул зубы.
— Да, пожалуй, поеду, — отозвался он.
Джослин наклонила голову к розам и глубоко вдохнула их аромат, потом подошла к перилам террасы. Она стояла теперь спиной к Жилю и глядела вниз, на белые домики и запущенные сады, где растения боролись за место под солнцем и, не признавая никаких границ, буйно разрослась яркая зелень. Потом, не оборачиваясь, девушка положила руку на запястье Жиля и потянула его за рукав:
— Смотрите! Какое запустение! Пожалуй, мне нравится этот беспорядок, в нем хоть есть что-то живописное.
Жиль вздрогнул, когда она коснулась его; он подошел к ней вплотную и через ее плечо посмотрел туда, где беспорядочно чередовались разноцветные дома, зеленая листва и пестрое тряпье, а вдалеке синело море. Трепеща от наслаждения, он ощутил прикосновение ее плеча..
— Что за детская любовь ко всему яркому! — воскликнул он. — Вам до такой степени правится юг?
— Очень нравится, — ответила она, слегка вздохнув. Ладонь ее то сжималась, то разжималась, что девушка привыкла делать в минуты раздумья. — Меньше всего меня волнуют люди. Я не имею в виду местных жителей — их я не знаю. Я говорю о завсегдатаях отелей. Почти всю жизнь я провела за границей, по эти люди всюду одинаковы, куда бы ты ни попал. Здесь они даже хуже, чем в других местах, — ведь неподалеку Монте-Карло.
— Меня вы тоже к ним относите? — осведомился Жиль.
Девушка дружески потянула его за рукав.
— Конечно нет! Вы другой, у вас нет ничего общего с иностранцами.
Она чуть повернула голову и посмотрела на него.
— Несмотря на вашу праздность, вы всегда серьезны. Вы не можете не быть англичанином до мозга костей.
— М-да, — слабо улыбнувшись, произнес Жиль, — приятно услышать, что ты всегда серьезен, правда, Шика?
Он нагнулся и слегка щелкнул собаку по носу.
— А вы, Джослин, — спросил он, — что вы скажете о себе?
Она нетерпеливо повернулась, и выражение обреченности, никогда не покидавшее надолго ее лица, появилось вновь.
— Иногда я серьезна, а иногда и нет, — медленно проговорила она. — У меня все «иногда», вы же знаете. Я плыву по течению.
Бурая ящерица пробежала по перилам почти под со пальцами. Глаза девушки нежно засветились.
— Милая маленькая зверюшка! — воскликнула она. — Хотела бы я быть ящерицей, Жиль, греться целыми днями на солнце, никогда не знать никаких забот, ни с кем не ссориться.
Жиль, заложив руки в карманы и выставив вперед подбородок, смотрел на нее голодным взглядом.
— Из вас получилась бы славная маленькая ящерка, вы ведь так проворны, — сказал он сквозь зубы. — Возможно, очень даже красивая ящерка.
Ему пришлось придумать что-то смешное, чтобы скрыть нежность, прорывавшуюся в его голосе.
Девушка засмеялась; лицо ее в такие минуты чудесным образом смягчалось, в углах рта появлялись маленькие ямочки. Потом она вздохнула:
— Ох, друг мой, должно быть, нам пора ехать. Я с гораздо большим удовольствием осталась бы с тобой, Шика.
Борзая, казалось, поняла ее слова и дружелюбно облизала ей руку влажным языком.
— Ирма хочет повидаться с вами. Не зайдете ли к ней на минутку? — с трудом выдавил из себя Жиль.
— Конечно, зайду.
Джослин быстро пересекла террасу и подошла к балконной двери. Жиль, все еще опиравшийся на перила, провожал ее взглядом.
Она тихонько постучалась в стекло и вошла в комнату…
Какой-то странный контраст составляли две женщины в этой мрачной, зашторенной комнате, куда сквозь закрытые ставни пробивался тонкий луч света, — статная темноволосая девушка в желтом платье, стоявшая в грациозной позе и осторожно покачивавшая в руках букет роз с тонкими лепестками, и лежавшая на кушетке скрюченная больная женщина в белых одеждах, вся жизнь которой сосредоточивалась в ее глазах, черных глазах с тем особым скорбным выражением, что иногда встречается у обезьян; в глазах этих горела неугасимая вера мучеников, они были не похожи на глаза большинства людей, у которых они всегда светятся, всегда выразительны.
Резкое различие во внешности дополнялось несходством одного ума, способного управлять эмоциями, и другого, не способного на это. Несмотря ни на что, женщины питали друг к другу большую симпатию, хотя внешне она проявлялась весьма сдержанно.