Джулай и Джун: Летние истории.
Часть 1.
Июнь: дом, где фиалки не цветут.
***
- Как думаешь, сегодня хоть одна машина здесь проедет?
Джун неопределенно пожал плечами, хмыкнув.
- Ты бы лучше спросила, думаю ли я, что хоть одна машина остановится?
Я решила не отвечать, посчитав это ниже своего достоинства. В конце
концов, какие еще радости могут быть в жизни призрака, если не свершение
всяких гадостей, да подкалывания над теми, кому угораздило родиться с
возможностью видеть и слышать потустороннее создание. Впрочем, я
сомневалась, что Джун способен на какие-то физические гадости. Насколько
я знала и понимала, ему была отведена скромная роль ангела-хранителя, и
советчика. Уж не знаю, кому я там наверху настолько досадила, что мне
подсунули такого хранителя.
- Глупо дуться, - продолжал Джун, никак не желать умолкнуть. То ли он при
жизни был болтун, то ли наоборот, молчун, и сейчас у него была уникальная
возможность – болтать, сколько ему влезет. – Я ведь тебе умный совет хотел
дать.
- Я не обижаюсь на сирых, убогих … и призраков, Джун. Это не в моих
принципах.
- С каких пор ты стала такая принципиальная? Со вчерашнего дня, когда
пообещала себе, что курить бросаешь! Напомню, ты сказала: все! Из
принципа курить брошу, – он ехидно прищурил глаза. Ха, не на ту напал. Что
я, первый день его знаю что ли.
- С тех пор как познакомилась с тобой! – а вот руками мне не стоило
размахивать. Кончик зажженного Мальборо не приятно погрел ладонь
правой руки. – Слушай, если у тебя есть полезные советы, то валяй. Если ты
тебе просто нравится слушать свой голос, то дуй на Аляску, и обслушайся!
На самом деле я не так уж и злилась на Джуна. Я больше злилась на себя.
Солнце безжалостно пекло мне голову, лямки рюкзака немилосердно
натирали обгоревшие плечи, вдобавок у меня пересохло в горле. Я с
отвращением кинула недокуренную сигарету подальше. Господи, какого же
черта, я еще и курю в такую жару! Нет, определенно нужно что-то делать. Я
покосилась на Джуна. Призрак стоял поодаль, пиная какие-то камушки.
Вообще, ему не нравилось, когда я думала и говорила о нем, как о призраке.
Конечно, должность персонального ангела-хранителя куда почетнее. Я
частенько спрашивала, а платят ли ему за работу, и как вообще работает вся
эта небесная канцелярия, но он только отнекивался, отмахивался и говорил, что мне еще рано обо всем этом знать. Видимо ждать мне придется до
смерти.
Ветер трепал черные волосы Джуна, как будто передо мной стоял живой
человек. Полный эффект присутствия. «Это, чтобы ты понимала, что я
реален, а не просто плод твоего воображения», - говорил он мне. Правда, я
лично от этого казалась себе еще более сумасшедшей. Впрочем, если учесть
при каких обстоятельствах мы встретились, это не мудрено.
***
Мне не разрешали долго бывать на солнце. Говорили, что мне лучше
сидеть в тенечке и дышать прохладным воздухом. Это полезно для моих
легких. Это полезно для несчастной меня. Особо несчастной я себя, конечно, не чувствовала, но в зеркало мне смотреться не нравилось. Если я вдруг и
кидала взгляд в зеркало, то оттуда на меня смотрело бледное осунувшееся
нечто с синяками под воспаленными серыми глазами, очень короткими
какого-то мышиного цвета волосами, часть которых была скрыта под
повязкой. А уж если задрать рубашку, то взору представлялось тело, окрашенное в разноцветные синяки. Впрочем, врачи каждый день меня
осматривали. И каждый день упорно говорили, что я иду на поправку. Что
скоро восстановятся легкие, что скоро можно будет снять повязки, и, что
скоро я перестану хромать на левую ногу. Но меня не это больше волновало.
Меня волновали две, нет, пожалуй, три вещи: когда перестанет плакать
эффектная женщина, навещавшая меня почти каждый день, и ждущая, когда
я узнаю в ней родную мать; когда ко мне наконец-то вернется память; и
когда меня наконец-то отсюда выпустят. Откуда? Ах, да. В то время я лежала
в дурдоме. В очень хорошем, комфортном дурдоме. Богатые и знаменитые
лечили здесь свои нервишки, пытались избавиться от всякого рода