чтобы собраться с силами, обдумать новую величественную тираду, и вылить
на меня следующий поток слов. Впрочем, я уже приноровилась находить в
его монологах полезные и бесполезные моменты. Сейчас как раз был
бесполезный, так что, воспользовавшись, случаем, я позволила себе наконец-
то осмотреться. Комната, в которой мы находились, скорее всего, была
гостиной. И еще …. Она была по-настоящему уютной. Теплой и обжитой. В
таких гостиных хочется задержаться подольше, на еще одну чашечку чая. И
мое внимание сразу привлек потолок. Он был фиолетового цвета.
Необычного фиолетового цвета. По краям светлая, ближе к центру краска
становилась темнее и закручивалась причудливой спиралью, так что
создавалось ощущение воронки. Смотришь на нее, а она затягивает в себя.
Мой небогатый жизненный опыт говорил о том, что создать подобный уют, могла только женщина. Ну, или мужчина нетрадиционный ориентации.
Возможно, что это жена владельца Понтиака. Но в доме было слишком тихо.
Единственным громким звуком было шкварчание сковородок, да редкий звон
посуды с кухни. Никогда не поверю, что женщина будет готовить в такой
противоестественной тишине. Даже я, хотя и ценю тишину - и вряд ли когда-
нибудь буду взбивать яйца под бурные признания в любви Антонио к Марии
- легонечко насвистываю под нос, когда готовлю. А тут так тихо.
- Может он просто какой-нибудь чудак? – задумчиво озвучил Джун, на пару
секунд опережая мои собственные мысли.
- Пойду-ка я, поздороваюсь с хозяином дома.
Я уже собиралась отклеиться от уютного диванчика, и даже почти свершила
подвиг, как мои героические потуги были прерваны деликатным
покашливанием. Хозяин дома сам зашел «поздороваться», так что я так и
осталась с наполовину спущенными с дивана ногами.
Он был солидный. Мужчина, конечно же, а не диван. Солидный не в том
смысле, что в деловом костюме, при часах и прочее. Просто во всем его
внешнем виде чувствовалась спокойная сила и уверенность, и это все, даже
несмотря на нелепый цветастый фартучек с рюшами, который кокетливо
пытался скрыть покрытую густыми темными волосами грудь, и мускулистый
живот. И вряд ли фартук был рассчитан на его внушительный рост. В
растрепанных темно-каштановых волосах кое-где поблескивала седина, а
где-то, кажется, белела мука. Сеточка морщин на его загорелом лице
услужливо подсказывала, что его возраст уже перешагнул четвертое
десятилетие. Карие глаза одновременно обеспокоено, заинтересованно и
гостеприимно взирали на мою заспанную физиономию и открытый рот, отчаявшийся закрыться, в бесконечных попытках зевнуть.
- Доброе … эээ, - глазами я пробежалась в поисках подсказки, но тяжелые
гардины были плотно зашторены, Джун вежливо помалкивал, и пришлось
выкручиваться самой.
- Привет, - наконец-то обессилено выдавила я, все-таки опустив на пол ноги, оказавшиеся, кстати говоря, в тех самых злополучных кедах с бантиками, так
что я пристыжено прикрыла их свесившимся покрывалом.
- Привет. Как ты себя чувствуешь?
Говорил мужчина медленно, слегка растягивая гласные. И у него был
приятный, немного усталый голос. Так что моя настойчивая
подозрительность временно скрылась в своей норе.
- Спасибо, хорошо. Голова, правда, немного побаливает. И чешется все. Но
это, наверное, из-за пыли, - я смущенно оглядела некогда чистое бежевое
покрывало, и в знак подтверждения своих слов, почесала правое плечо.
- Ох, да, - мужчина, улыбнувшись, легонько постучал себе по лбу, и вышел.
Впрочем, вернулся он быстро, я даже не успела подумать, как он протянул
мне большое полотенце и какие-то вещи. – Ты, наверное, хочешь привести
себя в порядок. Дверь в ванную комнату первая слева. Хотя, ты сразу
поймешь, что это та комната. Я пока сделаю что-нибудь горячее. Чай, кофе?
- Чай, - автоматически ответила я, приглаживая волосы, и направившись к
нужной двери. Мужчина кстати был прав. Нарисованный на двери водопад
казался настоящим, и моя фантазия была уверена, что ванная комната
скрывалась именно за этой дверью.
- Вау, - потрясенно воскликнул Джун, оглядываясь.
- Вау! – я была с ним солидарна, что, кстати, бывает довольно редко. Но
ванная комната действительно была просто «вау»! Во-первых, она была