Александр Дюма
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
LXXXVIII
LXXXIX
XC
XCI
XCII
XCIII
XCIV
XCV
XCVI
XCVII
XCVIII
XCIX
С
CI
СII
СIII
CIV
CV
CVI
CVII
CVIII
CIX
СХ
CXI
CXII
CXIII
CXIV
СХV
CXVI
CXVII
CXVIII
CXIX
CXX
CXXI
CXXII
CXXIII
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
CXXIV
CXXV
CXXVI
CXXVII
CXXVIII
CXXIX
CXXX
CXXXI
CXXXII
CXXXIII
CXXXIV
CXXXV
CXXXVI
CXXXVII
CXXXVIII ДОКТОР ЛУИ
CXXXIX
CXL
CXLI
CXLII
CXLIII
CXLIV
CXLV
CXLVI
CXLVII
CXLVIII
CXLIX
CL
CLI
CLII
CLIII
CLIV
CLV
CLVI
CLVII
CLVIII
CLIX
CLX
CLXI
CLXII
CLXIII НА БОРТУ
CLXIV
CLXV
Комментарии
notes
1
2
3
4
5
Александр Дюма
Джузеппе Бальзамо
(Записки врача)
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
LXXXVIII
КОРОЛЕВСКАЯ ДОЛЯ
Оставшись один, герцог д’Эгильон почувствовал было себя неловко. Он прекрасно понял все, что хотел сказать ему дядюшка, отлично понял, что г-жа Дюбарри подслушивала, несомненно понял, что умному человеку следовало в этом случае стать возлюбленным и в одиночку разыграть партию, для которой старый герцог пытался подыскать ему товарища.
Прибытие короля весьма удачно положило конец объяснению, неизбежному, несмотря на пуританскую сдержанность г-на д’Эгильона.
Маршала невозможно было долго обманывать, он был не из тех, кто позволил бы другим выставлять напоказ свои достоинства, которых недостает ему самому.
Когда д’Эгильой остался один, он успел хорошенько обо всем подумать.
А король в самом деле был уже близко. Его пажи уже распахнули двери приемной, а Замор бросился к монарху, выпрашивая конфет с трогательной фамильярностью, что, правда, в минуты мрачного расположения духа его величества стоила негритенку щелчков по носу или трепки за уши, очень неприятной для него.
Король уселся в китайском кабинете, и д’Эгильон смог убедиться в том, что г-жа Дюбарри не упустила ни единого слова из его разговора с дядюшкой; теперь сам д’Эгильон все слышал и таким образом оказался свидетелем встречи короля с графиней.
Его величество казался очень утомленным, подобно человеку, поднявшему непосильную тяжесть. Атлас, верно, поддерживая на плечах небо целых двенадцать часов, не испытывал такого изнеможения после своих трудов.
Любовница поблагодарила, похвалила, приласкала Людовика XV; она расспросила его об откликах на ссылку г-на де Шуазёля, и это ее развлекло.
Графиня Дюбарри решила рискнуть. Настало подходящее время для того, чтобы заняться политикой; кстати, она чувствовала в себе довольно отваги, чтобы сотрясти одну из четырех частей света.
— Сир, вы разрушили — это хорошо, — заговорила она, — вы сломали — это великолепно; но ведь теперь надо заново строить.
— О! Уже все свершилось, — небрежно отвечал король.
— Вы составили кабинет министров?
— Да.
— Вот так сразу, не успев перевести дух?
— Право, меня окружают тупицы. Вы рассуждаете как женщина. Вы же сами мне недавно говорили: прежде чем выгнать старого повара, вы присмотрели нового; не так ли?
— Повторите еще раз: вы уже сформировали кабинет?
Король приподнялся с огромной софы, где он полулежал, в качестве подушки пользуясь главным образом плечиком красавицы-графини.
— Судя по тому, как вы взволнованы, Жаннетта, — обратился он к ней, — можно подумать, что вы знаете мой кабинет министров настолько, чтобы его осудить, и можете предложить мне другой.
— Вы недалеки от истины, сир, — отвечала она.
— В самом деле?.. У вас есть кабинет?
— Да ведь у вас же он есть! — возразила она.
— Я — другое дело, графиня. Это моя обязанность. Ну, теперь посмотрим, кто же ваши кандидаты?
— Сначала назовите своих.
— С удовольствием — чтобы подать вам пример.
— Начнем с морского министерства, где распоряжался милейший господин де Прален.
— Опять вы за свое, графиня. Нет, это будет милейший человек, который никогда не видел моря.
— Полноте!
— Клянусь честью! Великолепно придумано! Я буду любим народом, и мне будут поклоняться на самых далеких морях — вернее, моему изображению на монетах.
— Кого же вы предлагаете, сир? Ну кого?
— Держу пари на тысячу против одного, вы ни за что не угадаете.
— Чтобы я угадала имя человека, способного сделать вас популярным? Признаться, нет…
— Человек из парламента, дорогая… Первый президент парламента в Безансоне.
— Господин де Буан?
— Он самый… Ах, черт возьми, как хорошо вы осведомлены!.. И вы знакомы с такими людьми?
— Приходится: вы мне рассказываете целыми днями о парламенте. Однако этот господин не знает даже, что такое весло.
— Тем лучше. Господин де Прален очень хорошо знал свое ведомство и очень дорого мне обходился со своим строительством кораблей.
— Ну, а финансы, сир?
— Финансы — совсем другое дело, для них я подобрал сведущего человека.
— Финансиста?
— Нет… военного. Финансисты и так слишком долго обгладывают меня.
— Господи помилуй, кто же тогда будет в военном министерстве?
— Успокойтесь. Туда я поставлю финансиста Террэ. Он знаток по части счетов и найдет ошибки во всех бумагах господина де Шуазёля. Признаюсь вам, я нарочно, чтобы польстить философам, сначала решил поставить во главе военного министерства человека безупречного, чистоплотного, как они говорят.
— Ну-ну, кто же это? Вольтер?
— Почти угадали, шевалье де Мюи… Это настоящий Катон.
— О Боже! Я в ужасе!
— Дело уже было сделано… Я вызвал этого человека, его назначение подписано, он меня поблагодарил, и тут мой злой или добрый гений — судите сами, графиня, — подсказал мне пригласить его сегодня вечером в Люсьенн, чтобы побеседовать за ужином.
— Фи! Какой ужас!
— Да, графиня, именно так мне и ответил де Мюи.
— Он вам так сказал?
— В других выражениях, графиня. В общем, он мне сказал, что его самое горячее желание — служить королю, однако совершенно невозможно служить графине Дюбарри.
— До чего хорош этот ваш философ!
— Вы понимаете, графиня, я протянул руку… чтобы отобрать приказ о назначении; с невозмутимой улыбкой я разорвал его на мелкие клочки, и шевалье удалился. Людовик Четырнадцатый сгноил бы этого мерзавца в одной из отвратительных ям Бастилии. А меня, Людовика Пятнадцатого, парламент держит в повиновении, вместо того чтобы я сам заставлял его трепетать. Вот так!
— Все равно, сир, вы просто совершенство, — проговорила графиня, осыпая своего августейшего любовника поцелуями.
— Далеко не все с вами согласятся. Террэ просто осыпают проклятиями.
— А кого не осыпают?.. Кто у нас в министерстве иностранных дел?
— Славный Бертен, вы его знаете?
— Нет.
— Ну, значит, не знаете.
— Мне представляется, что среди всех, кого вы назвали, нет ни одного хорошего министра.
— Пусть так. Кого же предлагаете вы?
— Я назову одного.
— Вы не хотите говорить. Боитесь?
— Маршала.
— Какого маршала? — поморщившись, спросил король.
— Герцога де Ришелье.
— Старика? Эту мокрую курицу?
— Как же так? Завоеватель Маона — и вдруг мокрая курица!
— Старый развратник…
— Сир, это же ваш напарник.
— Распутник, не пропускающий ни одной юбки.
— Ну что вы! С некоторых пор он за женщинами больше не бегает.
— Не говорите о Ришелье никогда, он мне противен до последней степени; этот завоеватель Маона водил меня по всем парижским притонам… Про нас слагали куплеты. Нет, только не Ришелье! Одно его имя выводит меня из себя!