Здесь Ренан как будто сходится с прославленными пессимистами нашего времени: Шопенгауэром, Гартманом и другими. Но это лишь случайная встреча, не более. Мы одурачены, говорит Шопенгауэр, мы связаны по рукам и ногам, мы обречены на бесконечные страдания, будучи вынуждены исполнять жестокие веления какой-то воли, действующей вне нас. Воля эта очевидно безумна, убеждает Гартман, так как она действует бессознательно. Цель разума – раскрыть безумие мировой воли, лежащее в основе жизни, и уничтожить эту вопиющую бессмыслицу. Очевидно, подобные мыслители, как вообще все пессимисты, стоят на стороне человека, бесконечно страдающего в силу своего умственного превосходства и физического бессилия перед природой.
Ренан в этом великом бесконечном споре человека с судьбою становится всецело на сторону последней. Но почему именно? На этот вопрос напрасно было бы искать у Ренана категорического и полного ответа. Как человек, когда-то беззаветно веривший, он сохранил до конца своих дней такую безотчетную покорность перед неведомой высшей волей, что одна мысль о бесконечности наполняет его сердце трепетом. Иногда трудно даже разобрать, рассуждает ли он, говоря о ней, смеется или молится, но несомненно, что он, подобно Гегелю, отождествляет силу с идеей и не допускает бесцельного движения и бесцельной жизни. Вот почему, несмотря на все свои сомнения и разочарования, он является все-таки оптимистом, как и большинство идеалистов. Материя, по его мнению, лишь средство осуществления абсолютной идеи. В этом стремлении к действительной жизни и кроется неиссякаемый источник всякого развития. Груда кирпичей – еще не здание, и скрипка лишь в руках артиста звучит неизъяснимой мелодией. Идеалы истины, добра и красоты – это чудные, душистые цветы жизни, которыми усыпан наш тернистый путь. Они быстро увядают и гибнут в грязи, но творческая сила идеи неистощима. Вместе с солнечными лучами на Землю льются целые потоки счастья, и, вечно возрождаясь, истина и красота в конце концов дают некоторый излишек самопознания и благополучия на Земле. Когда-нибудь, быть может, погибнет и планета, на которой мы живем, а вместе с нею и все надежды наши, но бесконечное развитие совершается в таком неизмеримом пространстве, что эта катастрофа нисколько не отразится на судьбе вселенной и цель ее существования раньше или позже будет достигнута. Кто знает, быть может новорожденная звезда, дрожащие лучи которой с недосягаемой высоты еще не озарили страждущей Земли, станет когда-нибудь колыбелью той божественной правды, о которой напрасно мечтали безвинные страдальцы и величайшие герои человечества. Но впрочем, говорит Ренан, пока нет оснований отчаиваться в возможности окончательного торжества этой правды еще и на Земле. Если верить научным вычислениям, ей суждено благополучно вертеться вокруг Солнца еще несколько миллионов лет. Конечно, в сравнении с вечностью это пустяки, но и за это время человечество может достигнуть такого высокого развития, о котором мы теперь не в силах составить даже приблизительного понятия. Влияние науки начало сказываться не особенно давно, а между тем она уже творит настоящие чудеса, которые и не снились нашим мудрецам. Великие победы знания – вместе с тем победы и добра. Кто знает, где находятся пределы великих завоеваний человеческого духа?
С точки зрения Ренана, отчаяние наших дней не только великая ошибка, но и грех. Лишь жалкие пигмеи или негодяи могут восставать против мировой идеи. Мудрец же должен покориться своей судьбе, надеяться, трудиться и терпеть… Когда разум говорит, наши личные желания должны молчать… Развитие истины есть явление безотносительное и независимое от воли человека. Процессы мозговые, как и пищеварительные, совершаются в нас, но без нас, и результаты их при наличии известных условий так же неизбежны, как неизбежны сопутствующие им физические и химические явления… Поэтому нам следует по возможности ограничиваться скромною ролью наблюдателя и твердо помнить, что всякое восстание против естественных законов и высших целей влечет за собой жестокое возмездие и горькие разочарования. Зато какое глубокое значение приобретает вся наша жизнь, когда мы все наши силы добровольно отдаем на служение идее в надежде на великое торжество правды и добра. Конечно, нас ждет смерть на поле битвы и никому из ныне живущих не суждено насладиться плодами победы, но что делать! В мировой борьбе за правое дело лучше быть верным солдатом, чем мятежником и презренным изменником. Чистые и кроткие сердцем, святые страдальцы, герои и гении найдут всегда успокоение и награду в отрадном сознании, что они – соль земли, что в них воплощаются высшие идеалы человечества, что они являются провозвестниками грядущего Бога. Из беззаветной веры, из чистых слез и скорби праведников, из крови мучеников за великие идеи и создается исподволь то царство божие на Земле, царство вечных идеалов добра и правды, к которым, в сущности, всегда стремилось измученное человечество. А природа?.. Стремилась ли она? Совпадают ли ее цели с человеческими стремлениями? Кто знает, быть может, где-нибудь за тысячи миллионов верст действительность давным-давно превзошла все наши самые смелые ожидания. Положим, на Юпитере или Венере нет ни чиновников, берущих взятки и обманывающих свое начальство и народ, ни лицемерных монахов, ни тружеников, умирающих с голоду, ни пресыщенных развратников, но нам-то, жалким обитателям Земли, от этого не легче! Какое же нам дело, что через три тысячи миллионов лет земной рай очистится от всяких грешников и негодяев, если нам, невзирая на все наши подвиги и жертвы, не суждено никогда насладиться вечным несказанным блаженством? Какая же тут справедливость?
На все эти простые вопросы у Ренана нет прямых ответов. Где доказательства, что природа стремится к осуществлению наших идеалов? Наука нам их не дает, нет их и у Ренана. Он сознает всю необходимость веры в существование Бога и в бессмертие души для того, чтобы безропотно трудиться и страдать, не надеясь на вознаграждение и счастье в этой жизни. Но тут уже мы вступаем в такую область, где разум человеческий бессилен перед чувством. Все верующие твердо убеждены, что их ждет награда по заслугам или казнь… там, в стране теней, откуда еще никто назад не возвращался. Но это царство теней и тайн закрыто от нас непроницаемой завесой. «Мы, – говорит Ренан, – прекрасно чувствуем в глубине нашего сознания как будто голос из другого мира, но мы не знаем, какой это мир». Таинственный голос из бесконечности говорит нам о каких-то безотчетных радостях, о непостижимых ужасах и о таком величии, в сравнении с которым все земное лишь жалкий прах, вздымаемый бурным вихрем безумных страстей. Любовь, религия, поэзия и добродетель – лишь мгновенные проблески охватывающей нас бесконечности. С пошлой житейской точки зрения все, что не подлежит точной практической оценке, – мечта или безумие; но несомненно, что вся наша теперешняя жизнь в сущности безумная мечта, и, если бы угасла вера в идеал, действительность утратила бы всякий смысл и привлекательность, а человечество должно было бы остановиться в своем развитии, охваченное непроглядным мраком. Назло практическим людям весь мир существует лишь ради идеальной цели, и таинственный голос, говорящий нам о высшей правде и бесконечном счастии, есть лишь чудный отзвук «гармонии небесных сфер, музыки бесконечности». Любовь есть самый могущественный из всех творческих инстинктов, господствующих над природой и созданных высшей волей. Ее громадное значение обусловлено ее всеобщностью. Зародыши ее, по-видимому, заключаются уже в организованной клеточке, и таким образом этот всепроникающий инстинкт связал все существа неразрывной цепью, а разделение полов придало ему особенную силу и привело как в физическом, так и в умственном отношении, к поразительным результатам. Из него главным образом развилось чувство красоты, тогда как еще более возвышенное сознание долга, сказывающееся так сильно в материнском инстинкте даже у животных, в истории человечества получило дальнейшее развитие благодаря религии.