***
Юнги в его доме, в его спальне, спит на его простынях. Чонгук спускается по лестнице вниз и с каждым шагом уговаривает себя не вернуться обратно. У Чонгука потрясающе красивый и развратный омега, тот, о котором весь город мечтает, а альфа залип на острые ключицы и розоватые губы того, кто даже взгляд его выдержать до конца не может, всё время свой уводит. Вернуться бы и вжать его в стену прямо в коридоре, забить на все прелюдии, впиться до крови в эти сочные губы, выпустить когти, попробовать его плоть. У Чонгука дикое желание его вылизать с головы до ног и повторить, такого альфа ни к кому не чувствовал. Юнги вкусный настолько, что Чон два месяца поцелуй забыть не может, с трудом ноющее нутро успокаивает, но повторить не спешит.
У Чонгука к Юнги животное желание, оно кровь бурлить заставляет, в свои же ладони ногтями вонзаться, лишь бы с пути не свернуть. Чонгук сам над собой смеётся и идёт к бару. Видимо, эти два дня воздержания, когда альфа был сильно загружен и до постели доползал с трудом и только, чтобы поспать — возымели такой обратный эффект. Чонгук достаёт мобильный и скидывает Рену смс, что сам заберёт его с клуба попозже. Чонгук хочет не Юнги, он просто хочет секса и получит его. А Юнги просто наваждение. С чего это чёрному волку желать какого-то бесцветного омегу-человека, он даже удовлетворить его аппетит не в силах. Это просто любопытство, и альфа предпочитает его не удовлетворять.
— Ты ещё не уехал? — выдёргивает Чонгука из мыслей о Юнги отец. Дживон подходит к сыну и прислоняется к стене.
— Только собирался, решил твой вискарь прикончить, — усмехается альфа и делает первый глоток.
— Когда у тебя встреча с Намджуном? — Дживон отбирает бокал сына и нюхает.
— Думаю, завтра вечером. Хотя это пустая трата времени, он мне из вредности не поможет, — устало говорит Чонгук.
— Намджун умный и хитрый, и без выгоды для себя ни на что не согласится, но уговори его хотя бы не вмешиваться.
— Я-то постараюсь, вот только этот человечишка слишком мстительный. Сколько раз он уже нас динамил.
— Ну, его можно понять, — улыбается Дживон. — Никому не понравится помогать бывшему своего омеги. Но уже столько лет прошло, будем надеяться на его благоразумие. План по омегам в силе?
— Да, завтра их отвезут на новую квартиру. Не дело это — держать в нашем особняке людей, что завтра наши говорить будут, — хмурится Чонгук.
— Да и соблазн слишком велик, как бы мне перед дверью блондина охрану ставить не пришлось. Я Тэхёна выставил сразу после ужина, отправил к нему на квартиру, но эта сволочь здесь, я его чувствую, — злится Дживон.
— Ну, чего ты хотел, его омега спит наверху. Конечно, он никуда не уйдёт, — смеётся Чонгук.
— Жаль, он не в тебя. Ты всегда знал, что правильно, а что нет. Тебе плевать на людей, на этих омег тем более, хоть за тебя я спокоен.
— Конечно плевать, — резче, чем хотелось бы отвечает Чонгук. — Он, они — не в моём вкусе.
— Надеюсь, твой план сработает. Я на братца нашего полукровки сильно рассчитываю, но особой привязанности между вами не заметил. Так что тебе пора начать уже что-то делать.
— Ты плохо смотришь, отец, — ухмыляется Чон.
— Так у пацана уже что-то есть к тебе? — вкрадчиво интересуется старший.
— Думаю, если я сейчас поднимусь наверх, он откроет дверь, — скалится Чонгук.
— Весь в отца, — смеётся Дживон. — Только поговори с Реном, не хочу, чтобы твоя интрижка с этим омегой, направленная на достижение наших целей, навредила вашим отношения с белым волком. Я очень хорошо отношусь к Рену и его семье. Он и вправду достойный супруг тебе, как закончим с ядом и Хосоком, сыграем свадьбу. Хочу внуков успеть понянчить.
— Успеешь, — улыбается Чонгук и, отложив бокал, идёт на выход.
***
Рен впархивает в порше, благоухая диором с примесью клубники от блеска на губах — Чонгука подташнивает, впервые. Хотя запах знаком, он к нему привык. Омега достаёт тонкие сигареты с вишнёвым вкусом, и Чон впервые запрещает курить в салоне автомобиля, валит на головную боль. Слишком много запахов, они приглушают запах крови, и волку это не нравится. Рен в коротких шортах, надетых поверх сетчатых чулок, Чонгук думает, это апогей безвкусицы, и похуй, что шорты от Дольче. Рен всегда так одевался. Точно. Чонгук припоминает, что омега днём идеал ангелоподобный, а вечерами развратная бестия — этим вроде и зацепил, этим сейчас и отталкивает. Рен ломает сигарету пополам наманикюренными пальчиками, выбрасывает в окно и на светофоре томно выдыхает альфе в ухо, как хочет его — всего, сразу и в себе. Чонгуку обычно его голоса достаточно, но член, который рвал брюки на втором этаже особняка, сейчас не реагирует. Чонгук аккуратно отодвигает омегу, обещает выебать по приезду, но даже для себя звучит неубедительно. Чонгуку бы самому себе врезать, кулаком прямо по челюсти, до вкуса собственной крови, лишь бы мозги вправить, лишь бы не думать, что Юнги там в его простыни кутается, может, вообще голый спит, от этой мысли Чонгук чуть в фуру не въезжает.
Чонгук Рена трахает — долго, рьяно, по-разному. Омега думает, альфа удовольствие растягивает, нарочно играет, а Чонгук, только о Юнги думая, кончает, представляет его под собой, свои пальцы в голубых волосах, розовые губы вокруг своего члена, и кончает, прикрыв веки, потому что откроет — другого увидит. Долго под душем стоит — ненавидит себя, Юнги, снова себя. Будто его одурманили, будто с ума сводят, будто мелкий играет с ним, в ловушку заманивает, а альфа сам на капкан идёт. Чонгук в душе чуть не воет, бьёт пару раз кулаком кафель и выходит, только убедившись, что Рен заснул — разговаривать желания нет, повторять это подобие секса подавно.
***
Ким Намджун, человек, 25 лет. Негласный лидер Итона. Если в Дезире боятся Хосока, то в Итоне уважают Намджуна. Итон — место, куда приходят потерявшие надежду, куда высылают наказанных, где можно найти проститутку любого возраста и пола, где на завтрак-обед-ужин подается кокаин и не в лучшем его виде. Никто в Итоне не может торговать порошком или своим телом, не оплачивая долю Намджуну. Он не разъезжает на дорогих автомобилях и не живёт в особняке, но если в Итоне жить по-королевски, то это жить, как Ким Намджун.
— Как думаешь, они там трахаются или дерутся? — двое громил топчутся у джипа в центре Итона и с опаской поглядывают в окна двухэтажного мотеля, где вчера ночевал их босс.
— Наверное трахаются, — хмыкает второй и глубоко затягивается. В следующую секунду с окна второго этажа прямо на тротуар падает и разбивается на сотню осколков светильник.
— Дерутся, — ёжится первый громила. — У босса будет отвратительное настроение. Я всегда говорил, что эта волчара его доведёт.
— А я вообще при всём своем уважении к боссу, считаю, что выбрать себе омегу-оборотня — самая глупая идея из всех. Как он рядом с ним вообще засыпает? И зачем ему охрана, если он спит с исчадием ада, — пожимает плечами охранник и сразу вытягивается в струнку, заметив твёрдыми шагами идущего к нему Намджуна.
Альфа прямо на ходу натягивает на себя чёрную кожанку, приглаживает пальцами платиновые волосы и тянется к карману за сигаретами.
— Не выслушав меня до конца, ты никуда не уйдёшь! — следом за альфой выбегает розововолосый омега с густо накрашенными глазами. — Ким Намджун! — омега останавливается в двух шагах от альфы и один из охранников даже слышит тихий рык из его покрытого засосами горла.
— Детка! — Намджун выбрасывает недокуренную сигарету и поворачивается к парню. — Ты меня заебал.
— Нет — это ты меня заебал! Каждый раз, когда всплывает имя долбанного Чон Чонгука, я должен слушать и терпеть твои долбанные вопросы!
— Он едет в Итон, и я просто пошутил, что твой бывший вернулся за своей принцессой, ты мне весь номер разнёс! — возмущается альфа.