— Я не хочу уходить, — Чонгук цепляет пальцами подбородок Мина и заставляет смотреть на себя. — Очень не хочу. Хочу всё своё время рядом с тобой проводить, но дела сами себя не сделают, поэтому не грусти, маленький, знай, что как освобождаюсь — я сразу мчусь к тебе.
Альфа нагибается и целует парня, сперва медленно и нежно, а потом давит языком, заставляет раскрыть губы, и поцелуй быстро перетекает в пошлый и мокрый. Чонгук с трудом отрывается от манящих губ, смотрит, не отрываясь, несколько секунд на омегу и разблокировывает двери.
***
— Как погуляли? — Чимин полуголым носится между спальней и кухней.
— Отлично. Куда торопишься? — Юнги проходит в комнату друга и садится на кровать.
— Надеюсь, твой альфа тебя вечером развлекает, потому что мы с Тэхёном едем гулять и будем поздно, — Чимин стаскивает очередную, вновь ему не понравившуюся футболку и тянется к следующей.
— Нет, — грустно говорит Мин. — На сегодня всё. Он занят. Так что если повезёт, увижу его завтра.
— Тогда ты пойдешь с нами, нефиг дома торчать весь вечер, — заявляет Пак.
— Не хочу, я с Куки посмотрю что-нибудь, а потом спать завалюсь. Мне неохота.
— Если бы это был он, тебе было бы охота, — смеётся Пак и получает в лицо одной из своих футболок.
Через полтора часа выбора гардероба и макияжа Чимин всё-таки уходит, а Юнги включает свой любимый сериал и, просмотрев подряд шесть серий, идёт спать, не забыв прихватить в постель помилованного и снова любимого Куки.
Юнги просыпается среди ночи от того, что невыносимо жарко. Омега лежит в одних коротких шортиках на животе и не укрывшись, но Мину кажется, что его впечатали в нагретый под летним солнцем асфальт. Он ёрзает, пытается окончательно разлепить веки и понимает, что в постели не один. В следующую секунду зажатого в левой руке омеги Куки выдергивают и отбрасывают.
— Отныне ты спишь только со мной.
— Чонгук, — выдыхает Мин и приподнимается, но повернуться ему не дают. Альфа ложится сверху, и Юнги понимает, что тот абсолютно голый. Чонгук вдавливает парня в постель и сразу просовывает руки в его шорты — обхватывает ладонью член омеги и начинает тереться своим стояком о его задницу. Чон водит ладонью по члену омеги, давит на головку, размазывает смазку и ловит первые хриплые стоны.
— Я знаю, что не дал тебе спать, — опаляет горячим дыханьем его ухо Чонгук. — Но я понял, что не усну без тебя. Я зашёл за поцелуем, но ты полуголый в постели — все планы переворачиваешь.
— Чонгук, — тянет Юнги и сам попу приподнимает, сам насадится пытается — муки, на которые его обрекает альфа слишком тяжелые. Обычно от одного голоса Чонгука у него колени подгибаются, а тут альфа его в постель вдавливает, водит членом между ягодиц, дразнит, и Юнги боится, что его разорвёт, что кожа, которая и так под каждым прикосновением горит, не выдержит и по швам разойдётся. От Чонгука так близко невероятно хорошо, от Чонгука внутри крышесносно, но альфа не торопится — ладонями по бархатной коже водит, дорожки из поцелуев проводит, изводит, молить заставляет. И Юнги молит.
— Чонгук… пожалуйста.
— Нетерпеливый ты у меня, маленький, очень нетерпеливый.
— Не могу я так, я тебя хочу, пожалуйста.
Юнги вновь назад поддаётся, сам к своему члену тянется, но Чонгук руку перехватывает и в отместку кусает плечо. Мин зарывается лицом в подушку и обиженно ноет, продолжает просить, умолять. Чонгук сам еле сдерживается, кого наказывает, не понятно, но с этим омегой хочется медленно, хочется каждый момент запомнить, удовольствие продлить. Юнги такой вкусный, такой податливый — он пластилин в руках альфы, и лепить его под себя — одно удовольствие. Его кожа — фетиш Чонгука: он сутки может ее изучению посвятить — целовать, лизать, кусать. Юнги идеальный для него. Будто слеплен эксклюзивно для Чонгука. Альфе его губ хочется, но целовать Юнги слишком болезненно — это боль в грудь отдаётся, вокруг черного сгустка, что Чонгук сердцем зовёт, обвивается и с каждым вдохом током прошибает. Не продохнуть. Лучше не целовать, лучше не тянуться, потому что одно прикосновение к его губам, и Чонгук оторваться не в силах, его кроет настолько, что альфа впервые бояться с Юнги начал. Страшно, что Чонгук может не выдержать, страшно, что, однажды поцеловав, не отстранится и сам поводок своего зверя в эти тонкие пальцы вложит. Чонгук этого допустить не может. Юнги вновь просит, и Чонгук больше не отказывает, только не ему, а себе, направляет рукой в него член, не растягивая, толкается.
Мин замирает моментально, веки прикрывает, цепляется пальцами в руку альфы слева от своей головы и не позволяет тому двигаться осторожно. Сам насаживается, требует полностью и сразу, боль терпит. Чонгук только усмехается ловит зубами мочку уха, просит быть терпеливым. Входит на всю длину, сразу выходит и вновь загоняет, повторяет и переходит на размашистые толчки. У Юнги спинка кровати от напора по стене бьётся, ходуном ходит, сломаться грозится. Омега продолжает за его руку цепляться и подушку жевать, бесится, что глаз любимых и лица не видит, но Чонгук умело все остальные желания на задворки сознания отбрасывает, заставляет на члене внутри сконцентрироваться. Заставляет уже в голос стонать, свою же руку в кровь изодрать и только, как в бреду, повторять «ещё и ещё». Юнги от Чонгука задыхается — от его властных прикосновений, оставляющих синяки, от хриплого голоса, от укусов и от этой близости, когда будто никто и ничто между ними никогда не встанет, когда и воздух не пройдёт. Юнги чуть ли не воет от этого дикого удовольствия, которое сейчас по крови разливается, хочется грудную клетку пальцами вскрыть и достать свое сердце. Положить его на блюдечко, отдать альфе на растерзание, потому что оно и так чонгуково, потому что никто до, как этот альфа, так плотно внутри не заседал, так глубоко в мысли не просачивался. Юнги и дышать готов, только, если одним с ним воздухом. Омега стонет протяжно, зажимает его в себе и кончает. Чонгук сам слетает от такого напора, не выдерживает, изливается в парня, но не выходит, ложится грудью сверху и всё отдышаться пытается.
— О чёрт, — вдруг обречённо тянет Мин. — Куки всё видел. Позор.
Чонгук несколько секунд информацию переваривает, потом скатывается с парня на постель и громко смеётся.
— Пусть знает, что только мне позволено спать с тобой.
— Я даже не знаю, Чимин приехал или нет, кажется я громко себя вёл, — стыдливо заявляет Юнги и приподнимается на локтях, любуясь вздымающейся грудью своего альфы.
— Он у себя и не один, и не ты один был громок, — усмехается Чон. — Я запах Тэхёна, как зашёл, почувствовал.
— Офигеть, и ты, зная, что они дома, меня не предупредил, — возмущается Мин, но Чонгук тянет парня на себя и укладывает на грудь.
— Полежи пять минут вот так, близко, — тихо говорит альфа и зарывается пальцами в голубые волосы. — Мне с утра на совещание, и у тебя остаться я не смогу, надо переодеться и подготовиться, поэтому пять минут хочу тебя полностью сконцентрированным на мне.
— Я всегда на тебе сконцентрирован, — бурчит омега и ведёт пальчиком по татуировке парня.
— Подумай, куда хочешь, что тебе интересно, завтра отвезу, куда пальчиком покажешь.
— Я не хочу никуда, мне и здесь хорошо, с тобой.
И мне. Хочется сказать эти два слова. И надо бы их сказать, надо убедить Юнги. Но Чонгук себя заставить не может. Не потому что они не правдивы, напротив, каждая клетка его организма кричит, что хочет с Юнги вот так, рядом лежать, в тишине, сердце к сердцу. Чонгук молчит, потому что одно дело Юнги лгать, а другое себе. Омеге он до сих пор лгал и неплохо, а сейчас он будет врать себе. Он не хочет это говорить, чтобы играть, он хочет сказать, что чувствует, хочет, чтобы Юнги в это поверил. Но не надо. Не стоит начинать то, чему не суждено хорошо закончиться. И Юнги его легче забудет, если Чонгук ласковыми словами сильно разбрасываться не будет.