Чонгук целует парня в лоб и, отодвинув, встаёт с постели.
— Я приму у вас душ?
Юнги натягивает на себя простыню и кивает. Чонгук скрывается в ванной, а Мин дышит своей подушкой, пропитанной его запахом.
Альфа возвращается минут через пятнадцать, одевается под пристальным наблюдением Мина и, коротко поцеловав его, идёт к двери. Юнги этот недопоцелуй задевает, но он решает не быть истеричной омегой, и поэтому на прощание улыбается и молча провожает.
Чонгук быстрыми шагами идёт к панамере, снимает блокировку и, только оказавшись в салоне, выдыхает. Альфа понял, что Юнги поцелуем недоволен, успел поймать на секунду насупившееся личико, но по-другому не мог. Чонгук и так на этом омеге зациклен. Он манит его своими оленьими глазками, этими тонкими руками, так отчаянно цепляющимися за его шею и плечи, этими губами, которые Чонгук бы никогда на другие не променял. Альфу его одержимостью прошибает, он будто резко её масштабы осознаёт. Она методично бьёт молотом в затылок с вечным вопросом — куда тебя заносит. Видимо, совсем не туда. Чонгук на такое не подписывался, не рассчитывал. Ему этого всего не надо. Это Мун и Тэхён могут про чувства и связь часами пиздеть, только не Чонгук. Ему рецепт заполучить и яд уничтожить, Хосока обезглавить и Бетельгейз под себя подмять. У Чонгука Рен есть, и пусть от Рена у него внутри не искрится, а разум не мутнеет, зато Рен ему наследника родит и достойным супругом будет. Такие, как Юнги, вечно на обочине жизни, пусть там и остаются. Чонгук — не благотворительная организация, никогда ей не был и не будет. Именно поэтому альфа разворачивается на полпути и вместо своей квартиры едет к Рену: убедить себя, что на Юнги похуй, доказать себе, что секс — всё равно секс, утопить Юнги в чужом теле. Отомстить Юнги за все сомнения, которые он в альфу вселяет тем, что трахать оставшуюся ночь он будет другого. И похуй, что, ещё даже не подъехав, Чонгук знает, чьё тело и губы представлять будет. Похуй.
***
— Всё-таки ты громче, чем я, — смеётся Чимин и тянется к панкейкам Юнги. Парни сидят в кофейне недалеко от дома и завтракают, хотя уже почти час дня, и завтраком это назвать сложно.
— Неправда, — опускает взгляд Мин. — Я подушку в рот запихал и уверен, что ничего слышно не было.
— Я всё слышал, — улыбается Чимин. — Да, Чонгук, ещё Чонгук, глубже, сильнее, — копирует голос друга Пак.
— Пиздишь же! — взрывается Мин.
— Ладно-ладно, я пошутил, — отмахивается Чимин и поворачивается в сторону соседнего столика, за которым двое омег перешептываются и смотрят на парней.
— Какие-то проблемы, парни? – Чимин упорно старался не реагировать, хотя четко слышал и видел, что омеги говорят о них.
— Никаких проблем, — хмыкает парень лет двадцати с огненно-красными волосами. — Какие могут быть у нас проблемы с жалкими людишками.
— Не понял, — Чимин откладывает салфетку и собирается встать, но Юнги хватает его за руку:
— Прошу, не ввязывайся, они нарочно провоцируют, хотят драки. И они волки, нам ни к чему проблемы, садись, — Пак выдыхает и откидывается на спинку кресла.
Юнги только тянется к своему латте, как красноволосый громко заявляет на всю кофейню:
— И правильно, сиди на месте и не рыпайся. Дружок тебе вряд ли поможет, он своих же в Дезире продал, в Сохо переметнулся, звездой экранов стал.
В кофейне моментально начинаются перешептывания, и все взгляды устремляются на парней.
— Тебе от этого что? — спрашивает его Мин.
— А то, что меня бесят такие, как ты. Вас и так тут было немало, а теперь и вы, а ещё на братьев Чон вешаетесь, что в Дезире мужиков не осталось? — гадко усмехается парень.
— Нахуй иди, — не выдерживает Чимин и, отодвинув стул, встаёт на ноги.
— Ты с него видать только слез, — ухмыляется парень. — Хорошо, что ты встал, чашку каппучино принеси. Что так смотришь злобно? Ты не знал, что вы люди на свет, чтобы волкам прислуживать, рождены. Вот и вернись к своим обязанностям.
Чимин не успевает рот открыть, как Юнги, резко подскочив на ноги, берёт в руки свой латте и, подлетев к парню, выливает его тому на голову.
Омега взвизгивает, истерично машет руками, требуя от своего друга, который не менее растерян, прибить парней. Чимин моментально хватает Мина за руку, и они выбегают из кофейни. Парни без остановки бегут вплоть до дома и, только скрывшись за дверью своей квартиры, выдыхают.
— Капец, мы разозлили оборотней, — хихикает Пак и валится на диван в гостиной.
— Вообще-то, обидно. Чего он докапывался? — Мин садится рядом с другом. — Мы их не трогали.
— Скорее от ревности. Многие омеги, ну те, кто в курсе, ревнуют братьев к нам, я уже встречал такое, правда только взгляды испепеляющие, этот дальше пошел, смрадную пасть раскрыл. Ты не расстраивайся и голову не забивай. Не все омеги такие красивые, умные, а главное добрые, как я, — подмигивает Чимин другу и пытается уйти от его захвата.
— Лучше дома сидеть или с Чонгуком выходить, и так я не в восторге от улиц был, а сейчас всё желание убили, — Юнги поднимается с пола, куда его сбросил выигравший бой Пак, и плетётся на кухню.
***
— Дорогой, отвлекись на секунду от этой газеты и выслушай меня, — Мун сидит перед трюмо и расчёсывает свои роскошные волосы. Дживон всё ещё в постели и просматривает основные новости утра. — Я хочу поговорить о Тэхёне, и это очень важно, — омега смотрит на мужа через зеркало и ждёт его реакции.
— Слушаю, — Дживон откладывает газету. — Говори.
— Я насчёт его будущего. Точнее того, о чём вы говорили с Чонгуком, — начинает Мун, но альфа его перебивает.
— Позволь мне сперва сделать для тебя раскладку, а потом ты скажешь всё то, что хотел сказать.
Мун обреченно кивает и поворачивается к мужу лицом.
— Тэхён — мой ребёнок, моё будущее. Его и Чонгука благополучие для меня важнее всего, они оба и ты — это всё, что у меня есть в этой жизни. Я всё это говорю, чтобы ты понял, что я своему малышу вредить не хочу. Тэ ведь у нас мелкий, и любовь у меня к нему другая, намного нежнее, чем к Чонгуку. Не перебивай, — Дживон вытягивает руку, предотвращая попытку омеги открыть рот. — Дай мне договорить. Я хочу Тэхёну счастья. Он говорит, что его счастье — тот омега-человек. Я согласен, почему бы и нет. Сейчас он в этом убеждён, но на то мы и родители, что мы должны смотреть со стороны, должны видеть всё, тогда как Тэхён видит только любовь. Тэхён второй наследник после Чонгука, главы стаи, будущее нашего рода. Он моментально потеряет уважение, связав свою жизнь с человеком, я потеряю его, что позволил сыну такое, Чонгук потеряет это уважение. Мы все потеряем. Никто за нами не пойдёт, никто наше слово слушать не будет. Жениться на том, кто стоит намного ниже, том, кто бывший омега полукровки, твоего врага, того, чей отец убил моего супруга, жениться на том, кто лишает тебя наследника. Назови теперь мне хоть одну причину, почему я должен закрыть глаза на их отношения, почему должен их поддержать? Мой сын вырос в Сохо, вырос в нашей семье, но у меня к тебе большие претензии, почему Тэхён дал надежду тому парню, почему заигрался настолько, зная, что ему это не положено? Куда ты смотрел?
— Дживон…
— Дослушай, — прерывает Муна альфа. — Думаешь, мне не жаль паренька. Забудем на мгновение о Тэхёне. Мне жаль Чимина. Очень. Я не сомневаюсь, что он любит моего сына, но наш сын разбил его жизнь — подпитал ложной надеждой, пообещал то, чего выполнить не может. Мы не можем себе позволить роскошь выбора, — Дживон встаёт на ноги и, подойдя к супругу, начинает медленно массировать его плечи. — У меня его не было. Я получил тебя только после смерти Чена. Как жаль, что ты так быстро всё забыл и вовремя своего сына не остановил, — альфа отходит от омеги и идёт к окну. — Так о чём ты хотел со мной поговорить, теперь я послушаю, — бесцветно спрашивает Дживон.
— Уже не о чём, — треснуто говорит Мун и, положив расчёску на трюмо, медленно идёт к двери. Точнее омега не идёт — он, схватив себя за шкирку, буквально выволакивает из спальни, потому что ноша, которую он несёт сейчас, очень тяжела, потому что эту тяжесть, с которой Мун сам не справляется, ему предстоит переложить на самое дорогое и любимое, что у него есть.