***
Юнги сильнее давит на газ и достаёт из пачки очередную сигарету. Малон уже два раза звонил и спрашивал, где омегу носит. Юнги сказал ему, что задержали в салоне, а сам просто не хотел ехать. Он нарезал круги по центру, курил, слушал The Neighbourhood и всё оттягивал время встречи с тем, с кем точно там увидится. Всё набирался смелости. Но сейчас Шуга уже едет к ресторану, Малона расстраивать не хочется, и потом, если что-то нежелательное должно произойти, пусть произойдёт уже и быстрее закончится. Юнги со встречи в ресторане о Чонгуке забыть не может, будто до этого забывал. Мин не думает о тех ядовитых словах, сказанных друг другу в уборной, о той агрессии и злости в голосе альфы, он думает о поцелуе.
Как же Юнги скучал, пусть об этом никто никогда, а тем более Чонгук не узнает, но он скучал. Безумно. Те самые задушенные, размазанные по стенам бабочки внутри Юнги с поцелуем Чонгука воскресли и сейчас сжирают омегу, миллиметр за миллиметр откусывают от плоти, каждым взмахом крыльев кровавые полосы оставляют. Юнги эти шесть дней живёт с этими бабочками-зомби в животе и всё уговаривает себя, что сильный, что справится и своё изодранное сердце перед альфой не выблюет.
Даже если Юнги не сможет, то Шуга точно справится. Он оттачивал это мастерство бессонными ночами, он эти дни долго перед зеркалом стоял, ставил речь, взгляд, представлял их диалог, проводил между собой и альфой границу, рыл траншеи и закапывал туда мины. Никто эту границу не перейдёт — иначе разорвёт, а Шуга ошметки своей плоти и усмешку в глазах Чонгука видеть не собирается. Он выйдет из этой битвы без царапины, пусть Чонгук будет тем, кто части себя потом собирать с поля боя будет. Шуга паркуется и, бросив парковщику ключи, останавливается перед стеклянными стенами, мажет глазами по своему отражению и, оставшись довольным, заходит внутрь. В лифте Шуга поправляет волосы и, высоко подняв голову, заходит в ресторан. Омега замирает на пороге, сканирует взглядом помещение и не находит Малона, зато видит Муна. У Шуги внутри тепло разливается, он даже шаг к омеге делает, но вспоминает, кто он, и на месте застывает, зато Мун его замечает, сперва недоумевает, а потом улыбается и идёт прямо к нему. Под пристальным взглядом Дживона и всех остальных, подходит, не даёт Юнги рот открыть, обнимает и шепчет:
— Как же я рад, что ты жив и здоров, малыш.
У Шуги комок в горле, а Юнги вовсю воет, чуть ли руки обратно не тянет, ещё бы разок обняться, тепло почувствовать. Шуга отпускает руки Муна и, извинившись, нехотя идёт к Малону — короткий поцелуй в щёку, бокал любимого белого полусухого в руки и фальшивая улыбка до конца вечера, но она трескается и под ногами хрустит, стоит Шуге стоящего у окон альфу увидеть. Чонгук пьёт виски медленно, глотками, глаз с омеги не сводит, показывает, что за него пьёт. Шуга не ломается, взгляда не убирает, осколки с пола собирает и вновь улыбается.
Малон что-то говорит про красивый выбор наряда, рассказывает про тёрки на границах, Юнги, якобы, слушает, а сам под взглядом чёрных глаз в пепел превращается. К Чонгуку Рен подлетает, Шуга веки прикрывает, завязывает в узлы чуть ли не вывалившиеся наружу органы и начинает Малона о вечере расспрашивать. Для полной гарантии сохранности своих нервных клеток Шуга даже к Чонгуку спиной поворачивается, вот только даже это от огромной дыры в спине не спасает. Шуга от младшего Чона взгляд кое-как уводит, но оказывается перед глазами старшего. Омега очаровательно улыбается Дживону, кивает, здороваясь, и вновь смотрит только на Малона.
Внезапно в ресторане наступает полная тишина, а потом одновременно все начинают о чём-то шушукаться, и Юнги поворачивается туда, куда направлены взгляды большинства, находящихся в комнате. На пороге стоит высокий и харизматичный блондин, серый пиджак парня перекинут через плечо, он держит за руку розововолосого и красивого парня. Омега одет в кожанку поверх сетчатой футболки, у него на шее тонкий чокер и выглядит он так, будто пришёл в клуб, а не на прием к самой уважаемой семье города. Для пущего эффекта омега в придачу ещё надувает жвачку и, демонстративно лопнув её, моментально всасывает, будто показывает, насколько ему похуй. Шуга в каждом действии, в каждом движении этого дерзкого парня чувствует уверенность, будто ему не впервой, будто он со всеми, кто в этой комнате наравне стоит, если не выше.
Пару встречает сам Чонгук, и Шуга, не выдержав, спрашивает у Малона, кто они.
— Ким Намджун и Ким Сокджин — самая сумасшедшая пара Бетельгейза. Один — оборванец-человек, выросший на улице; второй — наследник огромного состояния, оборотень-омега. Колоритная парочка, одним словом, — усмехается Малон, который не послушал своего доктора и вновь, кажется, переборщил с алкоголем.
— То есть оборотень и человек? — переспрашивает его Шуга.
— Ну да, они типа систему ломают, на всё наплевали и живут в Итоне. Но тут это невозможно и глупо, человек оборотню не пара, — говорит альфа и просится на балкон, подышать свежим воздухом.
Шуга провожает его взглядом и вновь возвращает внимание к странной паре. На самом деле перестать ими любоваться почти невозможно, то, как они смотрят друг на друга, как доверительно держатся за руки, как омега, хихикая, что-то говорит на ухо альфе — это всё делает их невероятно притягательными. Юнги почти не чувствует уколов небольшой зависти, любуясь ими, и тянется к подносу, чтобы залить горечь «у меня такого не будет» высококонцентрированным алкоголем. Шуге внезапно одиноко, хотя одиночество давно уже его верный друг, но сейчас оно как-то по-особенному за грудиной скребётся, заставляет себя ничтожеством чувствовать. Омега грустнеет вмиг, откладывает в сторону бокал и медленно идёт в сторону окон. Чонгук ушёл куда-то с тем блондином, опасность быть застигнутым врасплох чёрными, как ночь, глазами пока не грозит. Шуга прислоняется лбом к толстому стеклу, выводит пальцами понятные только ему узоры и смотрит на смешавшиеся внизу огни.
— Красиво, богато, изысканно, — Шуга вздрагивает и оборачивается на того, кто его покой нарушил. Розоволосый стоит рядом совсем и смотрит вниз, только теперь он не улыбается и взглядом на колени никого не ставит, напротив, Шуге кажется, он грустит.
— Но это всё поверхностно, — продолжает омега. — Под всей это мишурой прогнившее, зловонное болото. Ты тут новенький, кажется, я тебя не видел никогда, но не ведись на этот блеск и лоск, тут меры весов другие. Я, кстати, Джин, — протягивает парень руку.
— Шуга. С чего такая забота о чужаке, — хмыкает Шуга, но руку в ответ подаёт.
— Ты ведь человек? — поворачивается к нему Джин. — Заблудился? Что ты делаешь на приёме такого уровня, обычно вы их обслуживаете, а ты в пиджаке от Версаче.
— Я пришёл со своим альфой, — дёргает плечами Шуга.
— Кто твой альфа?
— Чхве Малон.
Джин прыскает.
— Прости. Что ты с этим старпёром делаешь?
— Сплю с ним.
— Понятно. По-прежнему людям тут работу не дают, видать, — укоризненно качает головой Джин.
— Не дают, — Шуга поворачивается в зал, проверяя, вернулся ли Малон, но вместо него сцепляется взглядом с Чонгуком, который стоит вдалеке и слушает блондина. Омега моментально отворачивается, но Джин замечает в его глазах концентрацию нечеловеческой боли, он ловит это за мгновенье и даже ёжится, слишком огромная для человека, слишком очевидная, чтобы не заметить.
— Чон Чонгук, значит, — хмыкает Джин.
— Не твоё дело, — огрызается Шуга.
— У тебя, что, односторонняя влюблённость в этого волка? Ты, что, самоубийца? А ну забудь, убей надежды на корню, парень, он глава стаи, он слишком традициям привержен, в жизни с человеком не свяжется.
— Хватит! — громче, чем хотелось, говорит Шуга. — Я это слышал миллион раз, ото всех, теперь и от того, кого пять минут знаю. Может хватит пытаться меня лицом в грязь пихнуть, на место сажать? Нет у меня ничего к Чонгуку, а надежд тем более. Прошу меня извинить, — Шуга резко поворачивается и быстрыми шагами идёт в сторону уборных.