– Ты за кого меня принимаешь, падаль?! – заорал Дикой, брызжа слюною в лицо Стасу. – За лоха меня принимаешь? За быдло тупое? Где вторая половина? Где, я спрашиваю? Я тебя, суку, сейчас в расход пущу, бля, если денег не увижу!
– Все-все, стоп! – Стас поднял руки в тщетной попытке успокоить взбесившегося Прокофьева.
– Я тебе, бля, сейчас устрою «стоп»! Где деньги, сука?
– Есть, есть деньги. Хорош! Все! Давай поговорим просто, все обсудим.
– Где?!
Стас медленно и осторожно залез рукой под разгрузку и достал из нагрудного кармана свой кошелек.
– Вот.
Дикой сделал шаг назад, взвесил монеты на ладони и, злобно прищурившись, погрозил Стасу револьвером.
– Костян.
– Да.
– Смотри за ним.
Раскиданные по столу монеты Бережного были небрежно смахнуты в общую кучу, а на их место высыпалось серебро из кошелька Стаса, и снова начался подсчет.
– Здесь тридцать семь, – недовольно процедил Дикой. – Где еще три?
– Это все, что у меня есть, – ответил Стас. – Я свои деньги отдаю, не Бережного.
– Да мне насрать, чьи они. Взялся его долги доставлять? Ну так доставляй в полном объеме. Или ты думаешь, я сейчас побегу к Валечке разбираться, как же так вышло, что из восьмидесяти серебряных до меня только сорок добрались? Мне больше делать не хер, по-твоему? Костян, что у него за стволы?
– ПМ и «калаш» странный какой-то. На АКМ похож, только пластмассовый.
– ПМ реквизируем за неуплату.
Стас вздохнул, но ничего не ответил, молча порадовавшись, что хоть автомат ему оставили.
– А с Бережным своим сам разбирайся, – закончил Дикой зачитывание приговора. – Все, гуляй отсюда.
– Валентин сказал, что вы должны какую-то квитанцию выписать, – без особой надежды в голосе произнес Стас.
Услышав это, Костян прыснул и согнулся пополам, едва сдерживая приступ истерического хохота. Лицо Дикого осталось невозмутимым, лишь мягко щелкнул взведенный курок револьвера, и Стас понял, что с уходом лучше не затягивать.
Обратная дорога к гостинице пролетела быстро и незаметно. Все мысли Стаса были заняты подбором наиболее подходящих эпитетов для характеристики морального облика Бережного. Варианты рождались один затейливее другого. К тому моменту, как Стас добрался до гостиницы, он уже успел накрутить себя так, что едва пена на губах не пузырилась.
– Не велено пускать, – прогудел Степан и загородил пузом входную дверь.
Не тратя времени на бесполезные разговоры, Стас подошел к охраннику вплотную, левой рукой ухватился за ствол дробовика, а правой ладонью со всей дури зарядил несчастному Степану снизу вверх по носу. Хрящ тихонечко хрустнул, по подбородку и шее заструились два красных ручейка, впадающих в кровавое пятнище на майке, которое стремительно разрасталось. Степан хрюкнул, обмяк и грохнулся на четвереньки, выпустив дробовик из рук.
Дверь гостиницы распахнулась. Валя узрел сначала вползающего Степана с висящими до пола красными соплями, а затем и Стаса с дробовиком на изготовку.
– Руки на стойку, – скомандовал Стас и передернул цевье.
– Вы что?!. Вы… – залепетал Валя и положил пухлые ручки на видное место.
– Рот открой. Шире.
Ствол дробовика с ходу залетел в пасть Бережному, сломав по дороге один зуб, и уперся в нёбо.
– Я сейчас расскажу тебе одну забавную историю, – начал Стас под испуганное Валино мычание. – А ты послушаешь. Пришел я сегодня к весьма уважаемому мужчине – Прокофьеву Александру Дмитриевичу. Принес ему твои деньги. Но оказалось, что денег тех всего половина от суммы долга. Александру Дмитриевичу это обстоятельство совсем не понравилось, и он захотел меня убить. В результате мне пришлось отбашлять свои кровные. Тридцать семь монет. Ах да, еще Александру Дмитриевичу очень приглянулся мой ПМ, и он решил оставить его себе. Так что… Степа, сколько сейчас стоит ПМ?
– Монет пятнадцать, – пробубнил Степан, сидящий на полу.
– О! Пятнадцать. Итого за тобой должок в шестьдесят две монеты. Десять – мне за работу. – Стас задумался. – Вот удивляюсь, бля, почему люди так часто путают хорошие манеры со слабостью. Ладно, хватит лирики. Где деньги? И только попробуй мне, сука, заикнуться про квитанцию.
Стас вынул обмусоленный ствол из Валиного рта. Бережной попытался ответить, но лишь шумно заглотил воздуха и выблевал на стойку только что скушанный обед.
– Ну и манеры!.. – посетовал Стас.
– Н… н… нет денег. Все отдал. Нет денег.