Закрыв глаза, я откинулась на спинку. Тест не изменит ничего, и ничего нового показать не сможет.
Когда я открыла глаза, я полагала, что увижу склонившуюся надо мной девушку из Искренних, она даст мне что-то выпить или сделает укол, но ничего подобного не произошло. Более того, девушки в белом не было, как не было и комнаты, как, впрочем, не было и кресла. Я не лежала, я стояла, прижавшись спиной к шершавому стволу дерева.
Дерево было одним из множества в лесу, стволы некоторых из них обвивали странные растения, вроде лиан. Сами деревья были высокими и крепкими, их кроны обвисали под тяжестью листвы и странных желтоватых плодов. Трава вокруг них была сухая, желтая, примятая, кое-где даже виднелись черные неровные волны, словно совсем недавно тут прошелся огонь.
— Помогите! — крикнул кто-то рядом и, повернувшись на голос, я с удивлением отметила, что дерево, на которое опиралась я, было одним из многих, высаженных в ровный ряд. И нет, я вовсе не оперлась на дерево, я была к нему привязана. Мои руки были плотно прижаты к стволу, почти обхватили его, крепко спутанные плетущимся растением. Ко всем деревьям в этом ряду были привязаны люди, и на мгновение показалось, что это все те, кого вместе со мной вызвали на тест. Но, приглядевшись, я понимаю, что эта посадка едва ли не бесконечная, и тянется она не только по правую сторону от меня, но и по левую. Откуда-то с краю доносится истошный вопль, по всей шеренге привязанных проносится испуганный шум, и словно шелест в деревьях, прокатывается хриплое и безысходное: «огонь».
Огня ещё не видно, но я верю, что скоро — очень скоро, возможно — он будет тут. Поверить в это меня заставляют черные угольные разводы на высохшей траве.
Дерево не загорится быстро, говорю я себе, пытаюсь себя успокоить. Оно живое, оно растет, оно полное воды, оно не загорится быстро. Оно будет тлеть. Последняя мысль словно отсекает острым лезвием все надежды спастись. Следующая мысль выносит смертный приговор: оно будет тлеть, выделяя ядовитый газ, если огонь не сожжет твою одежду, а затем и тебя, ты умрешь, задохнувшись.
Ну нет, решила я, может, даже сказала вслух. Скорее всего произнесла, потому что, оглядевшись, замечаю на себе взгляд парня слева от меня.
— Есть идеи? — спрашивает он.
Я не отвечаю и закрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться, пытаюсь почувствовать своё тело. Я ощущаю на локтях давление лиан, но кисти держат лишь слабые ростки. Я смогу высвободить руки до локтей, но тогда — возможно, очень вероятно — лианы на локтях стянутся туже, и тогда мне не освободиться. Идея освободить сначала локти, а затем кисти —, а лучше, все одним сильным рывком — кажется мне весьма удачной. В конечном итоге, что я теряю?
— Есть, — говорю, поворачивая голову в сторону соседа, не открывая глаз. — Чувствуешь, давление на локтях сильнее, чем на предплечьях и кистях?
Пауза, а затем неуверенное, выжидательное:
— Да.
— Не шевели руками. Думаю, при движении рук, ветви сожмутся крепче. Можно попробовать вырваться, но нужно сделать один сильный рывок.
Открываю глаза и смотрю на соседа слева. Он всё ещё выжидательно смотрит на меня.
— Всю руку нужно будет вырвать в одночасье. Обе одновременно. Попробуем?
— Ну… — он поводит подбородком. — Это единственная идея. Что мы теряем?
На мгновенье я замираю, понимая, что он говорит моими мыслями. Затем вспоминаю, что это галлюцинация, он — плод моего воображения, а потому всё возможно. Следом думаю о том, что да, это галлюцинация, а раз так, то мне ничего не грозит. Я не теряю ничего. Не смогу вырваться, — ну и ладно. Заживо не сгорю.
Отворачиваюсь от соседа.
— На счет три, — доносится издалека его голос.
Внезапно наступает полная тишина. Я отчетливо слышу свое дыхание, и удивительно ясно чувствую свое тело. Сильно упираюсь ногами в землю и напрягаю спину, все мышцы, от поясницы до шеи, ощущаю легкую дрожь мускул.
— Раз… — внезапно разносится в голове, всё ещё отдаленно, но чисто, словно кроме далекого голоса нет никаких других голосов.
— Два…
Крепко сжимаю зубы, слышу их скрежет, чувствую, как сводит скулы от напряжения.
— ТРИ!
Повожу плечами, поднимаю руки резко вверх, затем в стороны, с удивлением не обнаруживая сопротивления, перевожу их вперед, готовясь бежать вперед, и в следующий момент готовлюсь сделать шаг, бросившись помочь соседу слева, если у него ничего не получилось, и всем прочим, к кому подбирается огонь. Потом думаю о том, что огонь может надвигаться с двух сторон, потому внезапно осознаю, что нам с соседом нужно разделиться. Всё это вспыхивает в моей голове в сотую долю секунды, пока я поднимаю веки.
В следующее мгновение я моргаю, силясь сфокусироваться. Передо мной чье-то лицо, и ещё не разглядев его толком, понимаю, что это не сосед слева. Это не мужское лицо. И одежда ослепительно белая.
— Бесстрашие, — произносит женский голос, вырывая меня обратно в реальность.
Привстаю на кресле и поворачиваюсь к девушке из Искренности. Она прикусила губу и смотрит на меня, склонив голову на бок.
— И, кроме того, — хоть мне не позволено это говорить — если я не ошибаюсь, у тебя весьма недурные задатки лидера.
И она пожимает плечами, одновременно показывая рукой, чтобы я слезла.
Только пройдя пол коридора, я останавливаюсь, настигнутая осознанием того, что тест сдан. Да, то, к чему я готовилась морально и физически, и чего так долго ждала, позади.
И не просто позади. Результат теста определенный и безошибочный. И не могу не назвать его положительным. Результат теста: Бесстрашие!
========== Глава 3. Прогулка. ==========
Вглядевшись в его черты, я почуял убийство.
Рэй Брэдбери. В мгновение ока.
Опьяненная этим, без сомнения, успехом, я отправляюсь мимо дома в сторону района Бесстрашных в надежде встретить брата. Глупо, конечно, я осознаю это, завтра я в любом случае попаду к ним, но мне хочется, чтобы эту новость первым узнал именно он.
Чем дальше я отхожу от центра, тем ярче выделяюсь из пешеходов. Постепенно я оказываюсь единственной в цветах Эрудитов, меня окружают лишь облаченные в черное мои будущие собратья, несколько человек из Отречения в серых бесформенных одеяниях, да кучка оборванцев — афракционеров, изгоев.
Сворачиваю с улицы в переулок и направляюсь к месту, куда часто свозят провиант для изгоев, Отреченные раздают его афракционерам под чутким контролем Бесстрашных. Кинан не раз говорил, что уже задолбался — точная цитата — дежурить при раздаче еды и одежды, так что я надеюсь застать его тут.
Останавливаюсь возле угла обветшалого здания и, стараясь унять дыхание после быстрой ходьбы через весь Чикаго, рассматриваю шеренгу Бесстрашных. Все в черной униформе, с автоматами наперевес, все, кроме одной невысокой девицы, стоят ко мне спиной. Отсюда я не могу различить, есть ли среди лихачей Кинан.
Понимая, что затея была очень глупой, и слепо полагаться на волю случая бессмысленно, я решила уйти. Подходить к нему во время дежурства Кинан строго запрещал, и я не смела его ослушаться. А потому, если он даже есть среди этих бесстрашных, отвлекать его я не могу. И делать мне здесь больше нечего, решила я, делая шаг назад и внезапно натыкаясь на что-то.
На кого-то.
Я отскочила в сторону, резко поворачиваясь назад. От такого виража я едва не теряю равновесие, взмахиваю руками и, неловко застывая, оказываюсь перед одним из Бесстрашных. Он очень высокий, невероятно широкий, с пугающе рельефными огромными руками. Предплечья расчерчены татуировками, на шее тоже черная геометрия. Серьги в ушах и над бровью. Виски выбриты, волосы тщательно уложены назад. Широкие скулы, нахмуренные брови и холодный взгляд суженых глаз.
— Так-так? И что юная Эрудитка тут ищет? — цедит Бесстрашный, едва шевеля губами.
Он нависает надо мной, сведя руки за спиной, и я вдруг осознаю, что панически боюсь того, что может оказаться в его ладони. Я не слышала о нападении Бесстрашных на представителей других фракций, только на изгоев. Но то, что я ничего не слышала, ничего не значит. Не значит, что такого не было.