Ольт плохо помнил историю средних веков, а уж историю появления и изготовления стали, так вообще никак. Да и много ли людей в его мире знают это? Разве что какие-нибудь профессионалы, но несомненно кузнечное мастерство было здесь в начальной стадии. После недолгих размышлений он перестал раздумывать о качестве оружия, главное, что оно у него есть, а какое, так у других не лучше, но сделал себе зарубку на будущее — как только разгребет все неотложные дела, то первым делом разберется с получением хорошей стали. Большим знатоком он не был, но содержание собственной кузни, было у него в жизни и такое, оставило в памяти многое из того, что сейчас может пригодиться. Тем более по своей вредной натуре все знать о деле, которым занимаешься, он лез туда, куда другой начальник и нос бы не сунул. Вот и помнил кое-что из ковки и закалки и собирался применить свои знания для изготовления хорошего оружия. Жить-то хочется и желательно долго и счастливо и отличный меч стал бы неотъемлемой частью дальнейшего существования себя, любимого.
Они как раз почти покончили с сортировкой оружия. Карно отложил в сторону самые лучшие, по его мнению, образцы, хотя Ольт иногда не видел между ними никакой разницы, но он доверился мнению единственного находящегося здесь эксперта по имени Карно, когда Истрил позвала их ужинать. Вьюн валялся в отрубе, поэтому ужинали втроем.
Ночной сон был как благословение небес, столь же долгожданен и желанен. Тело просто требовало отдыха. Что-то в последнее время больно хлопотливые деньки пошли. Больше года тишины и спокойствия сменились какой-то сумасшедшей круговертью постоянно возникающих и сменяющих друг друга проблем, и неотложных дел. А у него растущий детский организм, требующий к себе особого отношения и трепетного ухода. Поэтому спал он как труп, столь же неподвижно и безучастный ко всему. Зато выспался хорошо. Если в том мире в теле восьмидесятилетнего старика он просыпался натужно и долго, и, еще лежа в постели, прежде чем встать, долго прислушивался к своему организму на наличие новых болячек, вдобавок к тем старым, что не оставляли его даже ночью, и подъем со спального ложа был у него подобен восхождению на вершину, таким же упорным и с напряжением всех оставшихся сил, то сейчас он и не задумывался над этим, а просто соскакивал с ложа, готовый к новому дню. Так и сейчас, долго не разлеживаясь, он проснулся легко и быстро и сразу побежал к речке. Утренний туалет и затем тренировка. Режим, куда ж без него. Тут еще Карно, видать тоже ранняя пташка, сидевший за перебором остатков вчерашних трофеев, увидев, как Ольт машет палками и с интересом стал за ним наблюдать. Минут десять он смотрел и наконец не выдержал.
— Вот смотрю я, смотрю и никак не пойму, чем это ты занимаешься. Вроде стиль какого-то боя, но палками… Что можно сделать палками против воина, вооруженного мечом или с копьем и щитом? Ты мне обещал рассказать. Почему бы не сейчас, время есть.
— Время есть… Возможности нет… Я ведь только учусь… — Ольт запыхался, поэтому ответ прозвучал немного невнятно. — Ну вместо палок тоже можно взять мечи. Представь, что у меня в руках два меча.
— Так это что получается, это и есть обоерукий бой?
— Ну да. И не только. Можно и вообще без оружия. — мальчишка аккуратно сложил палки под ближайшее дерево. — Главное здесь — это движения. — И он стал показывать стойки, переходы и удары, слитые в причудливый завораживающий танец.
— Где-то так. Уф. — наконец остановился он и вытер со лба пот.
— Чудно. Не видел еще такого. Ты мне обещал показать. И откуда такое взялось?
— Не знаю, что мать тебе уже наверно успела рассказать, но, когда я заблудился и потерялся и уже думал, что умру, на меня натолкнулся один человек. — история, в свое время когда-то придуманная Ольтом наспех, оказалось удачной находкой и прямо на ходу обрастала мясом и могла служить хорошим прикрытием всем его чудачествам и нетипичным для этого мира знаниям. Следовало ее развивать дальше, придать ей достоверность и фактуру. И кандидатура Карно очень удачно вписывался в эту концепцию в роли слушателя. Ведь большая разница, если историю про лесного мальчика, найденного и обученного различным премудростям каким-то отшельником, расскажет тот же мальчик или его мать, женщины и дети в этом мире вообще не имели право голоса, хотя их положение в последнее время менялось в лучшую сторону, все равно их разговоры шли на уровне сплетен, то совсем другое дело, если эту же историю поведает взрослый мужчина-воин. — Я уже говорил, что его звали Архо Мед. По его словам, он жил в далекой заморской стране и был там воином и ученым. По-нашему он не разговаривал, пришлось мне выучить его язык. Он меня многому научил. Вот и этому бою тоже. Если хочешь, вечерком сядем и я все, что помню расскажу и про него, и про то, что от него услышал? И покажу так, чтоб тебе стало все ясно.