Ольт с Истрил и Карно отделились от общего шествия и решили прогуляться по торговым рядам. Тут Истрил и встретилась со своими односельчанами, которые уже закупились и теперь собирались домой. Ограбление сбора, при котором ранили вдову Арнольда, сильно подкосило достаток крестьян, ведь в том ограбленном обозе была и их телега со сбором со всей деревни. Сейчас их телеги были полупустыми. Набрали то, что смогли, однако на многое их не хватило. Они были рады видеть Истрил, порасспросили об ограблении их первого сбора, попечалились об убитых, порадовались, что сама Истрил осталась жива. Рассказали ей про ее воспитанницу, с которой все было хорошо, но видно было, что голова их забита совсем другими проблемами. Ведь закупленного зерна оказалось совсем мало, денег на большее не хватало, и деревня была обречена на полуголодное существование, а скоро еще и барон Кведр проведет сбор налогов. На их лицах лежала печать обреченности и готовности к самому худшему. Уезжать они собирались с утра, а сейчас увязывали на свои телеги то немногое, что удалось закупить. Впереди их ждала голодная зима и мысли их были только о том, как ее пережить. Так что прощание было не долгим и скомканным. Не до потерянной вдовы было крестьянам, нашлась — вот и хорошо. Тут мысли только о том, как бы их жены не остались вдовами. Единственное, что Истрил успела сказать на прощание, это то, чтобы односельчане предупредили Оленту о ее скором приезде.
Вечером карновские крестьяне не легли спать с заходом солнца, а разожгли большой костер. Возбуждение, которое охватило их в связи с закупом, не давало им покоя. Ведь сборы бывают только два раза в год, весной и осенью, и именно они определяют, как пойдет дальнейшая жизнь, как крестьяне проведут предстоящую зиму и весну. Поэтому сейчас обычно молчаливые мужики хвастались купленными вещами и озабоченно вспоминали, что еще нужно и не забыть бы прикупить того или этого. Ольт с матерью сидели поодаль у отдельного маленького костра и тихо беседовали об ее односельчанах. Их не касались общие заботы, гораздо важнее были другие проблемы. Мальчишка вздохнул, продолжая начатый разговор:
— Да, матушка, я все понимаю, но дать голодному рыбу или удочку — это разные вещи. Надо хорошо подумать, что сейчас важнее. Я предлагаю не торопиться. Они ведь не сегодня начнут умирать с голоду. Время еще есть. А мы как раз разберемся с Кведром и есть у меня еще одна задумка. Думаю, твоим односельчанам она понравится.
— Ольт, я знаю, что у тебя доброе сердце и ты не оставишь моих и твоих односельчан в беде. Мне просто жалко их, ты же видел их лица. Вот и хотелось помочь тут же. Но если ты говоришь… Я подожду. Я верю в тебя, сынок.
— Матушка, все будет хорошо. Не надо переживать. Если хочешь можешь езжать с ними, заодно повидаешь Оленту. А я подумаю и приеду попозже с готовым решением. Да и Карно не мешало бы наведаться в деревню за дочкой. А то думает я не вижу, как он копытом бьет, как про дочку услышал.
— Ну нет уж, что бы я еще раз бросила тебя одного! Все равно потом наведаемся. И Олента никуда не денется, соседи у нас хорошие, не дадут чему случиться. А Карно… Столько лет думать, что у него никого не осталось, а тут почти взрослая дочь. Забьешь тут копытом. Как еще сразу не помчался в Шестую.
— Дело у нас еще одно есть. Вот и терпит. Но как сделаем, думаю его уже ничем не удержишь.
— Дело-то не Кведром прозывается?
— Да, матушка, ничего от тебя не скроешь. Думается мне, что хватит ему кровушку людскую пить. Да и пора ответить за свои дела, ведь получается он через Крильта и на тебя посмел руку поднять. Ведь разбойники не только обоз разграбили и обозников поубивали, они еще и тебя ранили. Чтобы я делал, если бы они и тебя убили? Урою гада.
— Тише, Ольти, тише. И где только слов таких нахватался. Не говорят у нас так. Упустила я с твоим воспитанием. Набрался всякого, пока в лесу жил, вот и выскакивают у тебя словечки всякие. Чувствуется, что Архо Мед, дай Единый ему хорошего посмертия, был скорее воином, чем ученым. Твой отец хоть умел сдерживать свою горячность, а ты, хоть и весь в него, но ничему неученый. — Истрил пригорюнилась, по бабьи подперев щеку ладонью.