Кривой ничего не ответил, видно наливал или не хотел обострять отношения. Разбойники еще раз выпили, потом еще. Неизвестно, стали ли они спотыкаться, согласно названью того питья, которое потребляли, так как уселись за стол и больше не вставали, но языки у них развязались. Хотя разговаривал в основном только атаман. Кривой все больше молчал, да где нужно поддакивал. Но ничего интересного Ольт больше не услышал, что-то о бытовухе, о какой-то бабе, о еще чем-то непонятном и далеком. Этот Кривой оказался еще тем молчуном. Даже надравшись вдрызг, он не проронил не одного лишнего слова. В конце концов выпивка кончилась и Кривой, немногословно попрощавшись, вышел. Крильт посмотрел ему вслед и когда тот достаточно удалился, презрительно сплюнул на пол.
— Чистоплюй. — одним только словом выразив свое отношение к Кривому. Затем вполголоса зарычал какую-то песню, но, не допев, вдруг откинулся на нары и задрав к потолку бороду захрапел. Ольт еще немного послушал и поняв, что ничего интересного больше не будет, тихонько удалился. Надо было найти укромное место и все хорошенько обдумать.
Хорошее место нашлось неподалеку от лагеря разбойников в густых зарослях лещины. Небольшая полянка в метра дав шириной, бывшее лежбище какой-то дикой лесной животины, вытоптанное от когда-то частого употребления. И от объекта наблюдения совсем рядом, и от случайного обнаружения защищено, вряд ли кто специально полезет в непроходимые кусты. Расположившись, перекусил тем, что положила ему в дорогу Истрил. Затем прилег, поерзав и постаравшись устроиться поудобнее. Пора было браться за дело. То есть — хорошо подумать. Еще в той жизни у него была такая привычка, прежде чем браться за что-то новое, надо было все досконально обдумать. Вот он по старой привычке и прилег подумать.
Если бы кто-нибудь со стороны увидел лежащего мальчишку с прикрытыми глазами, то вряд ли догадался бы, какие мысли бродят в вихрастой голове. А если бы догадался, то ужаснулся бы тому, что десятилетний пацан обдумывает о том, как убить полтора десятка взрослых мужиков. А что придется убивать, об этом вопрос даже не стоял. Не в первый раз. Еще в той жизни и за речкой пришлось повоевать, и в буйные девяностые пару раз руки замарал. Времена такие были, хочешь выжить — убивай.
Он уже и не помнил, что чувствовал при виде своего первого убитого. Во всяком случае никаких рефлексий у него не было и вопросов насчет ценности человеческой жизни перед ним не возникало. Его хотели убить, он оказался быстрее, вот и весь расклад. При последующих случаях, когда приходилось прибегать к крайнему средству, оставалось только легкое чувство брезгливости и глубокого удовлетворения, что именно вот этот индивидуум больше не будет угрожать ему и его жизни. А индивидуумы попадались разные, от простых бандитов-отморозков до откровенных садистов, которые даже смерть превращали в театр. Он тоже не был ангелом, но всегда придерживался хоть каких-то правил, привитых ему с детства и старался не выходить за рамки.
Правда жизнь внесла свои коррективы и с бандитами он вел себя соответствующе, непредсказуемо и жестоко и совесть его при этом совсем не мучила. Если живешь мучениями и убийством, то будь готов к тому, что и тебе воздастся тем же самым и в той же мере. Поэтому никакой жалости он не испытывал, а в последнее время вообще не марал своих рук, достаточно было отдать соответствующую команду. Бизнес хоть и вошел в кое-какие рамки, но все равно жадных и тупых отморозков, которые хапнув свой первый миллион, думали, что ухватили бога за бороду, хватало с избытком. Что поделаешь, деньги и власть портят человека и порой вытаскивают из глубин души такие мерзости, о которых человек и не подозревает, пока не попадет в соответствующие условия. И он тоже когда-то не избежал этой участи, но то ли правильные книжки в детстве читал, то ли воспитание правильное получил, но быстро понял, что к чему. И убирал-то уже отъявленных мерзавцев, на которых пробы негде ставить было. И относился к этому со спокойствием и безразличием санитара, убивающим бешенную собаку. Самое интересное, что сейчас он чувствовал какой-то азарт и волнение. Может так на него повлияло то, что он стал принимать Истрил и ее беды близко к сердцу, а может это мальчишка опять в нем говорит? В любом случае эту банду он собирался уничтожить с удовольствием, которое даже не мог в себе предположить.
Пока детское тельце отдыхало, старый, опытный до извращенности мозг просчитывал вероятности и подсчитывал шансы. Непонятно было какое положение и чем занимается в банде Кривой, но что они с Крильтом недолюбливают друг друга было видно невооруженным глазом. Ольту это было знакомо и лучшим определением здесь было бы «пауки в банке». Но ведь терпят такое положение и даже стараются не обострять отношения. Ради чего? Впрочем, ему-то какая разница? Да пусть хоть сожрут друг друга, он только подаст соли. Использовать их вражду вряд ли получится, ну и черт с ними. Постепенно раздумья перешли в сон и только кусты лещины трепетали на легком ветерку, овевая своим дуновением безмятежное мальчишеское лицо и, по девчачьи длинные стрельчатые ресницы, иногда вздрагивали на прикрытых веках.