Странно, 10 лет прошло, а все слышу, днем и даже ночью во сне, его тихие слова: " Я всегда был эгоистом. Пообещай, что всегда будешь рядом". Не сдержала Обещание. Не смогла.
Поезд притормаживал, зашипели тормоза, только мерный стук колёс держал её состояние в тонусе. Только не эта тишина. Полустанок? Она отчаянно вглядывалась в седую ночь за окном. Вслушивалась в крики обходчиков, вцепившись в наволочку. Опять этот приступ, пульсирующий взрыв в голове, горячо внутри, будто в кровь пустили хлористый кальций. Дышать. Раз, два, три…выдох. Четыре...открой глаза, Альбина, открой глаза. Всё хорошо. Альбина...
- Дамочка, вот попейте, все хорошо, видал я такие приступы, паническая атака, вы Альбину звали...плохие воспоминания? Понимаю, - по-отечески широкая ладонь соседа гладила её по спине. - Всё проходит и это пройдёт. Альбина, с ней что-то случилось? Я сразу понял, - он участливо разглядывал бледное бескровное лицо попутчицы, размахивая полотенцем. Она открыла глаза и уперлась взглядом в его медово-карие с хрустальными крапинками.
- Альбина - это я, и да, с ней что-то случилось, - она приняла из его рук стакан остывшего чая с одинокой долькой лимона, отпила. Взяла предложенное полотенце и промокнула лицо от пота.
- Сколько до Бологое?
- Вы там сходите?
- Нет, мне это важно, - Альбина всмотрелась в лицо незнакомца, он уже не казался таким мужланом и навязчивым. Как хорошо, что в момент приступа рядом был именно он. Приступы. Она давно о них позабыла. И вот, опять.
⠀ Через пару минут Анатолий вернулся и сообщил, что 25 км до Бологое. Техническая остановка. Перегон. Скоро поедем.
- Я так и знала..., - слезы побежали по её увядающей щеке.
- Ну вот. А, давайте, я вам смешную историю расскажу. Я в спецназе служил. Салагой ещё был, ушёл в увал, то есть, увольнительное, к девушке. Стало быть, на свидание. Она расстаралась. Пригласила на обед. А было это на югах. Наготовила она всякого, но что-то пошло не так...- Анатолий с хитрой ухмылочкой посмотрел на Альбину, акцентируя её внимание, подмигнул, и продолжил: - Видимо, желудок мой в армии привык гвозди переваривать, а не виноградные листья с кислой подливой. Дал сбой, стало быть. И я перебежками от кустов к кустам возвращался в часть. А там срочный приказ, на усиление выделили брать местных братков нескольких ребят и меня, как старослужащего. В общем, рванули они брать злодеев, я с ними, только в расщелину между гаражами. А живот болит страшно. Притаился в лопухах. Слышу выстрелы. Меня попустило. И тут тень. И на меня. Я еле отскочить успел. Он как поскользнется. И лицом, в так сказать, в виноградные листья с той мерзкой подливой. Оказалось, я главаря поймал. Он, чтоб дружки не узнали, молил, говорил, на все согласен. Ну я и говорю ему, все узнают, если слово не сдержишь. Привёл, как добровольно сдавшегося с чистосердечным. Мы потом долго с ним переписывались.
- Из тюрьмы писал? - удивилась внимательно слушавшая женщина.
- Нет, почему? Из школы. Сдержал слово, встал на путь исправления и других жизни учил. Вёл кружок по вольной борьбе и учителем физры работал.
- Какая у вас жизнь, насыщенная ароматами, - пошутила Альбина.
- Да, вот тут согласен. Знаете, я ж думал, так один и останусь. Жизнь крутанула меня, побросала. Помните, как в той песне из "Ошибка резидента"? И носило меня как осенний листок..., а, может, чего покрепче?
- Знаете, впервые в жизни соглашусь на это безрассудство ... я менял имена, я менял города, - напела бархатным низким голосом слова известной песни. Анатолий, кряхтя, достал из рюкзака шкалик коньяка "Кёнигсберг" и два пластиковых стаканчика, в один из них он подышал и протёр полотенцем внутри. Альбина улыбнулась. "Чистую" тару придвинул ей. Разлил.
- Ну, давайте споём, за то, что песни у нас одни и те же любимые. В общем, за знакомство!
- Это любимая песня моего мужа, особенно эти строчки: я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил — потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал, - Анатолий подхватил и куплет спели в дуэте, голос его был густой, мощный, получше Ножкина. Отметила для себя Альбина. Из соседнего купе постучали.
- Хороший человек ваш муж, без сомнений. Был не прав, и вы не грымза вовсе. А чувствующая женщина, деликатная, - понизив голос, поднял импровизированный бокал сосед. Выпил залпом и спохватился. - Закуску забыл, едрит твоё на коляске, исправлюсь. Его рука исчезла в рюкзаке снова и выудила плавленные сырки "Дружба" и огурец.
- Словно, в юности. Спасибо вам, Анатолий, я не знаю, смогла бы я без вас преодолеть этот маршрут снова. Голос ее дрогнул.Она сделала паузу. - Без вас. Ой, простите, у меня тоже есть кое-что. Для Серёжи везу. Пирожки с капустой. Любите?
- Очень. Жаль, что вы замужем. А то б я поухаживал за вами. Уж очень вы мне симпатичны, - щеки его обветренные, сухие, покрылись румянцем, от глаз побежали лучики морщинок.
⠀ Добрый, смеяться любит. Надо же, как обманчив бывает внешний вид.
- А зачем вы полоски на тельняшке перекрасили? Чтоб выделяться?
- Как перекрасил? Да вы что, родное сердце, это пусть мореманы перекрашивают, это же спецназ ВВ, - он гордо похлопал себя по груди. - Краповая тельняшка.
- А, ясно. Не знала, неловко вышло. А вы куда едете?
- К внучке. Совсем недавно я не знал, что дочь есть. Думал, один как перст. А вот как судьба распорядилась. Ещё и внученька теперь. Дом купили они в Тверской области. Еду в гости.
- Ждут?
- Не знаю.
- А, сюрприз, поняла.
- Можно и так сказать.
- А вас ждут?
- Ждёт, заждался. 10 лет все не могла доехать, то одну отговорку находила, то другую. Стыдно. Ну, уж как есть, - она снова смахнула слезу.
- Не плачьте, вот, наконец, и свидитесь. Радоваться надо.
- Я ехала этим маршрутом последний раз 10 лет назад. Осенью. Помню только скрежет метала, хлопок, летели стойки металлические над головой с зазубринами, люди, чемоданы, осколки стёкол. Вагон резко так накренился в сторону. Тряска началась, как в сильную турбулентность в самолёте. Потом пропали запахи и звуки. И все.
- Какой ужас, ублюдки, слышал. Вроде, всех поймали наши с фэсами. Но я бы не церемонился, сразу бы к стенке. Столько душ невинных ...