Мы выбрали участок с возможно более рыхлой почвой (хотя вся она тут была каменистой), нарвали и настелили травы, постаравшись устроиться так, чтобы под задней частью у нас была хоть малая, но выемка, закутались в одеяла и погрузились в сон. Проснувшись среди ночи, я увидел звезды и горы, освещенные яркой луною. Река неумолчно шумела; я услышал, как одна из наших лошадей ржаньем перекликается с товаркой, и уверился, что обе никуда не делись; скорбей ни телесных, ни духовных я не испытывал, за исключением того, что сознавал, как много трудностей мне, без сомнения, предстоит преодолеть; мною овладело восхитительное чувство умиротворенности, ощущение полного довольства, какое доступно лишь тому, кто все дни напролет проводит в седле или, во всяком случае, на вольном воздухе.
На следующее утро мы обнаружили, что листья чая, который мы пили накануне вечером, покрылись льдом на дне жестяного чайника, хотя до начала осени было еще порядочно времени; позавтракав остатками вчерашнего ужина, к шести часам мы уже пустились в путь. Через полчаса мы вошли в ущелье и, перед тем как сделать поворот, бросили прощальный взгляд на земли моего хозяина.
Ущелье было узкое, с отвесными стенами; ширина реки достигала всего нескольких ярдов, поток ревел и с грохотом бился о скалы, вес каждой из которых исчислялся множеством тонн; гром стоял оглушительный, объем проносящейся воды был громаден. За два часа мы одолели меньше мили, рискуя на каждом шагу: с одной стороны нам грозила река, с другой — скалы. В ущелье стоял отвратный запах сырых скал, покрытых склизким растительным налетом, каким несет близ некоторых больших водопадов, где брызги вечно висят в воздухе. Воздух был липкий и холодный. Не постигаю, как лошадям удавалось держаться на ногах, не оскальзываясь, особенно той, что была навьючена; я в равной мере страшился и повернуть назад, и продолжать движение вперед. Полагаю, продолжалось это на протяжении трех миль, но когда уже порядком перевалило за полдень, ущелье стало шире; из открывшейся сбоку теснины в реку устремлялся ручей. Дальнейшее продвижение вдоль главного потока стало невозможным — утесы отвесной стеной спускались прямо в реку, — так что мы двинулись вдоль ручья-притока; Чаубок, похоже, считал, что здесь должен быть проход, о котором ходили слухи среди его народа. Опасности для нас почти не было, больше донимала усталость; только после бесконечных усилий и напряжения, с которыми мы преодолевали скальные нагромождения и растительный хаос, мы обнаружили себя и лошадей взобравшимися на седловину, откуда изливался этот малый поток; облака опустились и окутали нас; зарядил сильный дождь. Было уже 6 часов вечера, и мы вконец вымотались, проделав за 12 часов от силы 6 миль.
На седловине росла высокая и жесткая трава, у которой как раз созрели семена, стало быть, очень питательная для лошадей; кроме того, там в изобилии росли анис и осот, а их лошади любят до безумия, так что мы пустили их покормиться на воле, а сами занялись устройством лагеря. Всё на нас промокло насквозь, замерзли мы до полусмерти и чувствовали себя скверней некуда. Кругом было полно валежника, но развести огонь мы не могли, пока не удалили влажную кору с собранных нами мертвых веток и не набили карманы щепой, наструганной из обнажившегося сухого дерева. Покончив с этим, мы взялись за разведение огня, а когда развели, приложили все старания, чтобы не дать ему погаснуть. Потом разбили палатку и к 9 часам вечера более-менее согрелись и обсохли. На другой день утро было ясное; мы свернули лагерь и, продвинувшись на короткое расстояние, обнаружили, что, спускаясь по поверхности, куда менее костоломной, чем вчерашняя, снова выходим к руслу, открывшемуся перед нами выше ущелья; однако с первого взгляда было ясно, что для овцеводства эта более ровная местность не годится: по обоим берегам располагались лишь небольшие плоские участки, заросшие кустарником, а горные склоны и подавно для выпаса непригодны. Но отсюда уже был виден главный горный хребет. Ошибки быть не могло. Глетчеры неслись вниз по горным склонам, подобно громадным водопадам; казалось, они вот-вот обрушатся на речную долину; добраться до них, следуя вдоль реки, не составляло труда: река здесь была широкой и не стесненной скалами; вот только затея эта сама по себе выглядела бессмысленной, ибо пытаться перевалить через главный хребет явно было делом безнадежным, тогда как мое любопытство касательно того, что из себя представляет местность выше ущелья, было вполне удовлетворено; никакими прибытками здесь и не пахло, разве что тут найдутся минералы, но признаков, указывающих на их наличие, наблюдалось не больше, чем ниже по течению.