Мне хотелось продолжать рассматривать собственные колени, потому что сказать, что мне было неловко, это ничего не сказать. Повиснувшее молчание начало затягиваться. Я не смела поднимать головы, потому то, что мне помогли, приподняв подбородок пальцем, стало настоящей неожиданностью – мне кажется, дроу улыбался, но не внешне. Я просто это почувствовала.
– Все нормально, – показалось, будто он с особой тщательностью изучает мои глаза, линию губ, черты лица. Стало неловко вдвойне и я отодвинулась. Мужчина нехотя выпрямился. – Я понимаю, что с тобой тогда творилось. Ты не надеялась выкарабкаться и я просто попался под руку своеобразной обиде на мир, который, к тому же, встретил тебя не очень. Надеюсь, мысли об этом развеются и не станут между нами.
Смотреть на него и верить услышанному было трудно. А он, часом, в храме не подрабатывает? Ну, так, монахом на полставки? Но вспомнила, что ему вроде как некогда, иногда в свободное время его ловят в темницу. Некстати вспомнился слух, разносимый сарафанным радио.
– Фаль, тогда в замке, я случайно разговор услышала, – этим временем нам поднесли нашу предполагаемую трапезу и расставили тарелки в центр стола. Я дождалась, пока девушка с пышными формами (которая мне показалась наилучшей рекламой заведению пищевой отрасли) нас оставит и продолжила: – А правда, что Ханэль хотел заполучить тебя в личную охрану?
– Что еще ты слышала? – томно-вкрадчивым голосом поинтересовался мужчина, придвигаясь поближе. При этом на его лице проскользнула какая-то опасная улыбка, правда, быстро сменившаяся на смягчившуюся. Его рука очень естественно легла на спинку моей половины лавки, на которой мы сидели.
– В общем-то, больше ничего, – как-то я сразу подобралась, не привыкшая к такой близости с посторонним мужчиной. Отодвигаться было некуда, только если на пол. Самое странное, мне хотелось ускользнуть скорее от физического контакта, нежели от реакции беловолосого на не особо важное воспоминание. Узнавать подробности мне расхотелось.
– Правда, девочка, – внезапно подал голос его задумчивый обладатель. Правильно предполагая, что от меня больше никаких вопросов не поступит, он почему-то решил немного приоткрыть завесу этой тайны, сразу же поставив жирную точку: – Но мы характерами не сошлись.
***
Она сидела тихо, стараясь дальше своей тарелки, в которой ковырялась, не смотреть. Случайно затронутые воспоминания больно отозвались в груди, не смотря на то, что события были полувековой давности.
Ханэль когда-то давно не был таким мусором, как сейчас. Никогда подарком не был, хотя, может, я всегда выбеливал его образ, как полагает видеть друга. Да и репутация светлых эльфов всегда делала их лучше на фоне тех же самых дроу. Последних сторонятся и ненавидят за силу, которой им не завладеть. А светлых просят о помощи, видят в них средоточие красоты и нежности. Подсознательно и я был благодарен Ханэлю за то, что не сторонится такого как я и считал своим другом.
Связь с дроу – палка о двух концах. Я был свободным всегда и вполне добровольно находил свое место рядом с ушастым проходимцем, не подозревая о его умыслах. Каково было, когда получил нож в спину, любезно предоставленный «другом»? Опоить меня дурманом из трав, чтобы на пару с шаманом заставить принести клятву служения… Я оказался сильнее наркотика, но сил хватило только чтобы убить одного. Ханэль сбежал, не дожидаясь своей очереди.
Я вернулся в реальность, обнаружив девочку все так же изучающую содержимое ближайшей посуды. Горячим напитком она обожглась, вызвав тем самым мою улыбку, потому теперь сидела смирно, не отсвечивая. Она действительно заставляет меня много улыбаться. И мне не хочется, чтобы она знала о существовании клятвы.
– И правда, – тихо проговорил я, но она услышала и подняла на меня голову. Не удержался, чтобы не заправить выпавшую прядь волос за ушко. От неожиданности она даже не дернулась. – И как я мог подумать, что ты можешь принадлежать ему?
В храм мы возвращались не торопясь. Уже было довольно поздно, мы и не заметили, как провели целый день в компании друг друга. Я боялся признать, что такое может случиться, когда находишь родственную душу. Ее неподдельный интерес ко всему завораживал меня, детская непосредственность и фон произошедших событий сложили для меня некоторое суждение о ней, которое я пока не торопился считать окончательным. Все же, не первый век живу, уже многому научен.