Эта простая характеристика говорит о сложностях, с которыми сталкиваются не только центральные банки в глобальной экономике, но и все мы. Мы работаем в условиях большей дифференциации некоторых ключевых системообразующих субъектов национальной и глобальной экономики.
Общие перспективы в развитых странах мира, похоже, несколько улучшились благодаря оздоровлению экономики и восстановлению баланса после шока, вызванного мировым финансовым кризисом. Однако эти улучшения далеко не всеобщие, и они еще не укоренились. Сохраняется довольно много структурных нарушений. В то же время страны с развивающейся экономикой ослабли. Таким образом, дисперсия растет на многих уровнях, усиливая раздвоение индивидуальных достижений и перспектив и потенциально усиливая неравенство, политическую нестабильность, вытеснение среднего класса и возможность воспользоваться исключительно интересными инновациями.
Считайте, что все это, по сути, представляет собой "новую нормальную ситуацию", в которой благосостояние нынешнего и будущих поколений подвергается все более жесткому барьерному воздействию экономических, финансовых, институциональных, политических, социальных и технологических факторов.
Это мир, в котором центральным банкам - и всем нам - теперь приходится ориентироваться. В значительной степени это результат неожиданно долгого периода, в течение которого они были основными и, в большинстве случаев, единственными ответственными разработчиками экономической политики. Этот результат мало кто из них представлял себе, когда они мужественно вмешались в спасение мировой экономики в 2008 году и впоследствии взяли на себя более широкие политические обязательства.
Мы все в большом долгу перед центральными банками. Действуя смело и новаторски в разгар масштабного финансового кризиса, они помогли миру предотвратить многолетнюю депрессию, которая могла бы нанести ущерб нашему поколению и нашим детям. При этом они частично компенсировали свои прежние промахи, включая засыпание у руля, когда все большее число банков, домохозяйств и компаний нагромождали один безответственный пучок рисков на другой.
Активность центральных банков не закончилась после того, как им удалось нормализовать совершенно дисфункциональные рынки и успокоить финансовый кризис, который привел мировую экономику практически в тупик. Добившись успеха, они не нашли никого, кому можно было бы передать следующий этап восстановления экономики. Поэтому они посчитали, что у них нет другого выбора, кроме как взять на себя беспрецедентно большую ответственность за макроэкономику.
Это не было захватом власти. Центральные банки также не стремились к этому. Напротив, в условиях, когда политическая дисфункция парализовала других политиков, обладающих более эффективными инструментами политики, центральные банки чувствовали моральную и этическую обязанность сделать все возможное, чтобы выиграть время для оздоровления частного сектора и для того, чтобы политическая система взяла себя в руки и приступила к выполнению своих обязанностей по управлению экономикой.
В этой новой роли центральные банки не просто взяли на себя руководящую роль. Они также обеспечили почти все содержание ответных мер политики, причем сделали это с помощью частичных и тупых по своей сути мер.
Будучи единственным игроком в городе, центральные банки все глубже погружались в мир экспериментальной политики и оставались там гораздо дольше, чем кто-либо ожидал или, возможно, надеялся изначально.
Разработка политики часто сопряжена со сложными компромиссами. Этот этап становления современного центрального банка ничем не отличается от других, хотя и с одной существенной оговоркой: На этот раз центральные банки не смогли прибегнуть к надежным знаниям и информации из исторических прецедентов, аналитических моделей или прошлого опыта проведения политики. Нет ничего, что могло бы правильно направить их и внушить уверенность.
Положительным моментом является то, что нетрадиционные меры центральных банков позволили выиграть значительное время и пространство для того, чтобы другие смогли взять себя в руки. Они способствовали существенному восстановлению балансов частного сектора, начиная с банков, затем корпораций и домохозяйств. Они способствовали росту, хотя и разочаровывающе слабому, и, в случае США, значительному созданию новых рабочих мест.