Эверард безнадежно кивнул. Его втянули в это дело, не дав даже как следует подумать и составить свой план. Но разве Сандовал виноват в этом? Через некоторое время Эверард сказал:
— Допустим. Но что нам делать дальше?
Опуститься бы пониже… Несколько выстрелов из энергетической пушки сорокового века, и все… Боже… меня сошлют на отдаленную планету, прежде чем я нажму спуск. Всему есть предел.
— Придется провести более впечатляющую демонстрацию, — сказал Эверард.
— А если и она не поможет?
— Не каркай! Надо попытаться!
— Я просто спросил. Почему бы не предотвратить экспедицию с самого начала? Отправиться ко двору Кубилая на несколько лет назад и попробовать доказать ему, что он только зря потеряет людей и время, пытаясь исследовать эти земли. тогда этого вообще не случится.
— Устав Патруля запрещает нам изменять историю.
— А что же тогда мы делаем?
— Мы всего лишь исполняем приказ высшей инстанции. Видимо для того, чтобы исправить какое-либо вмешательство в пространстве-времени… Откуда я знаю? Я лишь ступенька в иерархической лестнице.
У данеллиан такие возможности, которые нам и не снились…
— Папа лучше знает, — прошептал Сандовал.
Эверард сжал зубы.
— Нет уж, — произнес он. — Если ты втянул меня в это дело, то изволь слушать до конца. ФАкт остается фактом. Видимо, события при дворе Кубилая сочли серьезными и опасными. Что будет дальше — не наше дело. Документы свидетельствуют, что они не вернулись назад. И причиной этому будем не мы; думать обратное — это все равно, что считать себя убийцей, если ты пригласил знакомого на обед, а он по дороге к тебе попал под машину…
— Ну вот что, хватит болтать и давайте работать, — отрезал Сандовал.
Эверард движением рычага послал скутер вперед. После продолжительного молчания он заговорил:
— Видите этот холм? Он стоит прямо на пути Токтая, и я думаю, он разобьет лагерь не доходя до него, в той маленькой долине у ручья. Эта горка — самое подходящее место для новой демонстрации силы.
— Что ж, устроим фейерверк? Это будет весело! Монголы хорошо знакомы с порохом.
— Да, но когда я собирал оружие для этого путешествия, то захватил нечто такое, о чем они не слышали…
На вершине холма росло несколько высоких сосен. Эверард опустил скутер между ними и принялся разгружать багажное отделение. Сандовал молча помогал ему. Лошади, выдрессированные Патрулем, спокойно вышли из специальных клеток, в которых они находились во время пространственно-временного скачка.
Через некоторое время Сандовал спросил:
— Что вы собираетесь делать?
Эверард похлопал по небольшому прибору, освобожденному от упаковки.
— Это аппарат погоды, изобретенный в Золотые Века. Ручаюсь, что таких ярких молний и такого грома вы еще не видели и не слышали.
— Гм… — внезапно улыбнулся Сандовал. — Вы выиграли. Это пойдет.
— Приготовьте, пожалуйста, ужин, пока я тут вожусь… О, да вот и наш прожектор миражей! Если вы накинете на голову капюшон или что-нибудь в этом роде, я с помощью этой штуки превращу вас в такого урода с милю ростом, что и мертвый испугается.
День тянулся медленно. Наконец Эверард увидел в бинокль, как монголы стали спешиваться, и разбивать лагерь в том самом месте, где он и предполагал. Несколько воинов отправились на охоту, а основной отряд уже устраивался у костров.
Когда темнота сгустилась, Эверард заметил расставленных вокруг лагеря охранников, верхом и с луками наготове. Ему было не по себе, как он не пытался взбодриться.
Вскоре над снежными вершинами засверкали звезды. Пора.
— Ты стреножил лошадей, Джек? Они все-таки могут испугаться. А уж насчет монгольских лошадей я не волнуюсь! Ну что ж, поехали! — Эверард повернул ручку прибора.
Сначала между землей и небом возникло бело-голубое сияние. Затем вспыхнул сноп молний, деревья закачались под ударами ураганного ветра, и гром эхом отозвался в горах. Тотчас же Эверард выбросил несколько шаровых молний, которые крутясь, брызгая пламенем, помчались к лагерю и стали с треском лопаться. В долине было светло, как днем.
Полуслепой и оглушенный Эверард нащупал новую кнопку и включил флюоресцентную ионизацию. На небе расцвело северное сияние: кроваво-красные, зеленые и фиолетовые полотна полыхали в такт оглушительным раскатам грома.
Тем временем Сандовал готовился к своей роли. Он разделся до трусов, вымазал свое тело глиной, раскрасил лицо, став неузнаваемым. Заработал прожектор миражей. На холме вырос еще один холм, раза в три выше. Гигантский индеец принялся отплясывать дикий танец с прыжками от горизонта до горизонта, сопровождаемыми громовыми раскатами и ярким заревом.