Фрейлина Лиэлид всем своим видом показывала, что её тошнит от этого путешествия, погоды, и, главное, от её попутчиков. Большую часть пути она дремала, томно прикрыв глаза и откинувшись на спинку широкого сиденья, обитого бархатом. Возок, в котором они ехали, назывался эйлве, что на языке Долины Ветров означало шкатулка. Но Насте этот дребезжащий душный сундук с крошечным оконцем, в которое и свет толком не проникал, не говоря уже о воздухе, хотелось назвать «гробик на колёсиках». Даже обивка подходящая – алый бархат, не хватает только белых тапочек и поминальных венков!
«Если я не умру в этом ящике от скуки и безделья, то с ума точно сойду», – грустно вздохнула Настя, глядя в крохотное отверстие окна на унылую равнину.
Рядом, шлёпая копытами по грязи, неторопливо прошествовал вороной. По его чёрной лоснящейся шкуре струилась вода.
Крупные капли дождя висели на капюшоне плаща, в который закутался Эливерт, и то и дело, срываясь, падали ему на лицо. Вид у атамана был кислый.
И Настя решила, что нынче снаружи немногим веселее.
Сейчас, в ту редкую минуту, когда разбойник не кривился в усмешке, не паясничал и не язвил, глядя на его лицо, Дэини подумала, что его вполне можно назвать красивым.
Наутро после бала она встретила привычного Эливерта – весёлого, нахального, остроумного – и была благодарна ему за это. Не пришлось чувствовать себя неловко и думать над тем, что сказать. Он сделал вид, что вовсе ничего не произошло. И Романова искренне заверила себя, что всё дело было в бессчётном количестве бокалов, принятом накануне, а неподдельная нежность в его безжалостных глазах ей просто пригрезилась. На том и успокоилась.
За те дни, что они уже были в пути, Рыжая больше ни разу не вспоминала про попытку Эливерта забраться в её постель. До этой минуты…
Настя поспешно перевела взгляд на другую фигуру, чуть размытую туманной дымкой дождя.
Кайл ехал на рыжей кобыле, похожей на Искру, только немного выше и мощнее. И чёрный плащ с капюшоном полностью скрывал полукровку от взора Романовой, но она и так знала, что лицо рыцаря серьёзно и холодно, губы сурово сжаты, а глаза скользят по окрестностям, выискивая возможные угрозы и опасности.
Лицо прекрасной мраморной статуи. Лицо камня.
Может, Эливерт был прав, когда сказал, что у Кайла ледяное сердце? Северянин вскружил ей на балу голову, но теперь Настя была почти уверена, что искорка, блеснувшая между ними, была лишь её собственной фантазией. Просто ей так хотелось, чтоб этот красивый странный рыцарь заметил её, что она сама убедила себя в этом.
«Я влюбилась в собственную иллюзию», – наконец признала Рыжая и снова печально вздохнула.
До этого они ночевали на постоялых дворах, сегодня же дорога бежала по абсолютно пустынной местности, и даже на горизонте Насте так и не попалось на глаза ни одного поселения.
Впрочем, горизонт утопал в белом молоке. Приближение вечера угадывалось лишь по тому, что туман начал приобретать зловещий кровавый оттенок.
– Какая жуткая картина, – холодно проронила Соур, приоткрыв глаза на минуту. – Всё на свете бы отдала, чтобы оказаться сейчас дома, в Жемчужных Садах.
Насте от наползавшей алой мглы тоже стало не по себе, но она спросила с напускной бравадой:
– Что вас так пугает? Это просто игра солнечного света и капель дождя.
– Дело не только в тумане. Мне вообще здесь не место… среди этих грязных дорог и этого грязного сброда, – голос Соур был полон яда и презрения.
Настю поразила эта неприкрытая ненависть в голосе. И она едва сдержалась – так и подмывало сказать Соур что-нибудь мерзкое – такое же мерзкое, как и она сама.
– Тогда зачем вы поехали с нами? Вас никто не звал. Надо было отказаться! – гневно бросила Рыжая.
– Как я могла отказаться? – глаза Соур удивлённо распахнулись. – Миледи Лиэлид хотела этого. Она верит в меня. Как я могла отказать ей?! Предать её доверие… Лучше я умру на этом пути, чем огорчу её хоть чем-то. А я непременно умру! – глаза Соур наполнились страхом. – Ах, я несчастная! Я даже не успела выйти замуж, родить дитя…
Страх брызнул из глаз солёными бусинками слёз.
«Ненормальная какая-то…» – подумала Настя, но почувствовала, как злость стихает, уступая место жалости.
Может, ей и самой впору плакать? Просто, в отличие от коренной жительницы Кирлии, она пока плохо понимает, что такое Север.
Стоило сказать Соур что-нибудь утешительное или просто обнять её. Но Настя так и не нашла в себе силы сделать это. Она отвернулась к крохотному оконцу и стала глядеть на удивительную багровую картину, что без кистей и красок рисовал туман.