– Это обморок. У знатных дам они, знаешь ли, случаются сплошь и рядом. Так что не надо так полошиться, – ухмыльнулся Эливерт. – Дайте-ка холодной воды!
Пока Настя кинулась за водой, из леса появился Кайл и принёс сундучок несчастной.
– Что стряслось?
– Да кто бы знал! – хмыкнул Эливерт, брызгая в лицо Соур ледяной водой. – Может, кто-то напугал её…
Кайл открыл сундучок.
– Тут у неё столько снадобий всяких!
Пошарил и вытащил флакон с какими-то кристаллами зелёного цвета. Открыв крышку, понюхал, сморщился и протянул Эливерту.
Ворон поднёс флакон к лицу Соур. Та дёрнулась, застонала, попыталась отмахнуться от зловонного лекарства, но рука её безвольно упала. Наконец, она открыла глаза, в недоумении оглядываясь по сторонам.
– Как вы? Что с вами случилось? – тревожно спросил Кайл. – Вы что-то увидели, кто-то напугал вас?
Соур лишь отрицательно мотнула головой.
– Вас никто не укусил? – обеспокоенно оглядывал её Эливерт. – Змея? Или ещё какая-нибудь гадина?
– Нет, нет, – фрейлина Лиэлид попыталась сесть, но удалось ей это только с помощью Кайла.
– Может, вы съели что-нибудь… Что не стоило есть… – неуверенно предположил Северянин. – Какие-нибудь ягоды… Вы не трогали никаких цветов или плодов?
– Ах, милорд Кайл, что за глупости! – Соур, кажется, пришла в себя окончательно. – Я же не коза какая-нибудь! Мне просто стало дурно. Я, должно быть, утомилась в дороге.
Она поднялась и, забрав сундучок из рук Кайла, отошла прочь.
– Лучше бы она была козой… – негромко буркнул Эл. – Пустоголовая гусыня! Рыжая, идём ужинать! Наир, как там наша похлёбка?
***
После того как подкрепились, вечер коротали у огня. По кругу передавали келлроу. Кайл спел пару проникновенных баллад, и Настя вновь почувствовала, как защемило в груди.
Ну, разве бывают такие мужчины? Да это же ангел во плоти!
Эливерт в этот раз тоже не пренебрёг инструментом. Спел задорную песенку о вольной жизни разбойничьего братства.
Настя вспомнила про любимого Высоцкого, запела балладу о Робин Гуде.
Здесь с полслова понимают,
Не боятся острых слов,
Здесь с почётом принимают
Оторви-сорви-голов.
И скрываются до срока
Даже рыцари в лесах:
Кто без страха и упрёка –
Тот всегда не при деньгах!
Песня пришлась по душе всем. И Настя рассказала историю знаменитого разбойника.
Эл сначала поржал, что глупо подставлять свою шею, а потом раздавать всё награбленное. Потом прикинул, что у богачей сколько ни грабь, всё равно останется ещё немного. Значит, можно и раздать, и себе притырить. И счёл, что славный Робин был парень хитрый и дерзкий, и не грех такого отчаянного героя воспеть в балладе.
Песню великого барда попросили спеть ещё несколько раз.
Настя не возражала. Эл уже запомнил слова и помогал.
И живут да поживают,
Всем запретам вопреки,
И ничуть не унывают
Эти вольные стрелки.
Спят, укрывшись звёздным небом,
Мох под рёбра подложив.
Им какой бы холод ни был,
Жив – и славно, если жив!
Настя снова чувствовала, что живёт. Она наслаждалась этим вечером, и даже песня эта теперь звучала для неё совсем иначе. Потому что теперь она сама была частью такой истории, легенды, о которых прежде лишь в книгах читать и приходилось.
Соур, завернувшись в плащ, лежала в стороне от всех и периодически недовольно вздыхала. Про неё не забывали – спрашивали время от времени, не нужно ли чего. Но та стоически отказывалась от опеки попутчиков, а они особо по этому поводу не огорчались.
Прежде, чем улеглись спать, дождь прекратился. И Настя засыпала, молясь, чтобы сбылись слова Наира, и на следующий день ей, наконец, посчастливилось ехать в седле Искры.
***
Настя проснулась ближе к рассвету – резко, как от толчка. Она поспешно села, огляделась, не понимая, что её вырвало из сна.
В их походном лагере все мирно почивали. А в лесу царила такая оглушительная тишина, что Настя без труда различала тихое дыхание спящих друзей.
Костер почти догорел. Но было светло от наползавшего из леса тумана. Молочное облако обступало их лесное убежище со всех сторон непроглядной стеной и слегка светилось во мраке ночи.
Эл дремал у костра, подложив под голову дорожный мешок. Настя потянулась было к нему, всё ещё во власти смутной тревоги, но внезапно замерла, позабыв о своём намерении.