ГЛАВА ВТОРАЯ
Сообщение бодро сияло на моем телефоне.
«Завтра Розовая Луна. Ритуал начинается в полдень. Не опаздывай!».
Я перечитала его, зная, что тон не был бодрым. Лейни никогда не была со мной бодрой. Презрительной — часто. Подозревающей — постоянно. Открыто враждебной — хоть раз в месяц. Но бодрой? Никогда.
Если честно, с презрением мне было уютнее, чем с бодростью.
Отклонившись на стуле, я бросила телефон на столешницу рядом с микроскопом. Белоснежный кот, отдыхающий с другой стороны от микроскопа, приоткрыл голубой глаз, а потом закрыл его. Я сжала переносицу до боли, чтобы эта боль прогнала туман из головы.
Розовая Луна. Никто не читал розоватую луну в начале лета плохим знаком, но она преследовала меня всю жизнь. Я родилась в Розовую Луну, и моя мать даже назвала меня в ее честь — Сейбер Роза — чтобы она преследовала меня вечность.
Дым с запахом цитруса дразнил мой нос, доносился из разбитых воспоминаний о далекой Розовой Луне. Я прищурилась, взгляд стал рассеянным, я видела тусклые вспышки темного переулка, холодного дождя и безликую фигуру в куртке с капюшоном. Осколки воспоминаний стали ничем, и удушающая волна горького и гневного отчаяния поднялась вместо них, сдавила мне горло, и я едва могла дышать.
Мой разум не мог вспомнить то время моей жизни, но сердце знало, что меня сломало.
Чаще всего я была рада, что не могла вспомнить.
Отогнав мысли о прошлом, я склонила лицо к окуляру микроскопа, стала крутить ручку фокусировки.
— Сейбер!
Дверь рядом со мной распахнулась, и я чуть не пробила микроскопом глаз.
— Что? — прорычала я.
Кейтлин замерла на пороге, ее зеленая рабочая форма была в пятнах влаги, рот раскрылся от моего агрессивного ответа.
— Прости, — мой голос стал на октаву выше, и я улыбнулась. — Ты меня напугала. Что такое?
Моргая, она опомнилась.
— О, я просто… Последний пациент доктора Ллойда всюду написал, и уборка заняла вечность, а у меня планы на вечер. Я не успела покормить котов, но не хочу опоздать, так что я надеялась… если можно…?
Она утихла, ждала, что я вызовусь. Белый кот рядом со мной смотрел на нее, не мигая, но она не реагировала на зверя в лаборатории — как и не прокомментировала его оригинальные глаза, бледно-голубые, кристальные, без видимых зрачков. Она его вообще не видела.
— Да, я буду рада помочь! — бодро ответила я.
Кот раздраженно тряхнул хвостом.
Кейтлин просияла.
— Спасибо. Буду должна. Кофе завтра?
— Завтра меня не будет.
— О, тогда в твою следующую смену?
— Звучит неплохо!
Она убежала, захлопнув дверь, и моя улыбка увяла.
Было очень похоже. Поразительное выступление.
Я раздраженно посмотрела на кота и повернулась к микроскопу. Я разглядывала соскоб кожи под линзой, обнаружила сигарообразные тела клещей демодекс и сделала запись на заявлении рядом со мной. Мне нужно было проверить еще два образца — мочу и количество лейкоцитов — но встала из-за стола. Сначала я покормлю зверей, потом закончу работу в лаборатории.
Белоснежный кот растянулся на столе, смотрел, как я ухожу, в десять раз презрительнее смертного кота.
Я прошла по большому процедурному кабинету, обогнула стол для осмотра, запах обеззараживающего средства жалил мой нос. Вой кота, скучающего по дому, доносился из-за двери впереди.
— Кейтлин, идем!
Кейтлин с гулкими шагами вылетела из коридора в комнату для персонала и пронеслась мимо, не заметив меня. Она пропала за аптечным шкафом, который мешал мне видеть задний выход.
— Я тут, — она тяжело дышала. — Дай мне секунду завязать шнурки.
Ее нетерпеливая спутница фыркнула.
— Ты покормила котов?
— Нет, я попросила Сейбер сделать это.
— Сейбер? — мое имя недовольно повторил третий голос. — Фу.
— Что за «фу»? — спросила Кейтлин.
— Зачем ты попросила ее? — хоть она понизила голос, я узнала высокие ноты Николетты, еще одного ветеринара. — Ничего странного от нее не чувствуешь?
— О чем ты? Она очень хорошая.
— Ага, — сказала третья женщина. — Она очень милая! Будь с ней мягче, Николетта.
Задняя дверь закрылась. Я стояла у комнаты с котами, мое отражение в окошке двери смотрело на меня. Мои прямые черные волосы ниспадали до локтей, густая челка была обрезана ровной линией у бровей. Загар согревал мою светлую кожу достаточно, чтобы я не выглядела как труп, тусклые веснушки покрывали мой нос. Скулы резко выделялись, уголки губ были немного опущены. Классический синдром стервозного лица.