Дорога в Шид была заказана, без Мухаммеда там только погибнуть. Салех не простит непослушание, это было понятно. Ему нужно сейчас власть усилить, а какой способ может быть лучше, чем показать ихний отряд. Вот и собирали всех.
Раненых погрузили в старый микроавтобус, который нашли на заброшенной ферме неподалёку. Он вонял мазутом и пылью, но ехал. На лавках и в проходе лежали те, кто стонал или молчал, пряча боль сжав зубы.
Двое были без шансов. Один – с разорванным животом, второй – с перебитой шеей. Им дали по глотку воды. Потом выстрелили. Без слов. Всё быстро, всё как бывает в походах.
Машины завелись почти одновременно. Те, что остались на ходу, да тот самый проклятый микроавтобус.
Сигнал с маяка снова ожил. Уходил на юг.
Абдула не смотрел на карту. Он уже знал, куда они едут. Он чувствовал. Этого человека не интересовало спасение – он вёл их куда-то. К цели. Или в ловушку. Да и поворачивать особенно тут было некуда.
27 мая 2026 года
Бывший монастырь.
Так прошёл ещё один день.
И вот они его загнали.
На холме, окружённом заросшими лесами и полуразвалившимися каменными стенами, стоял старый монастырь. Когда-то, возможно, здесь молились. Теперь – мёртвое место. Камень, мрак и тишина.
Замир, ехавший в головной машине, увидел всё первым. Он поднялся с биноклем на капот, оглядел местность и сказал громко, чтобы слышали даже те, кто шёл позади:
– Тут и остановимся. Это будет наше.
Никто не спорил. Усталость и глухая злоба за убитых друзей кипела под кожей. Все чувствовали – они близко. Совсем близко.
Когда колонна остановилась, начались попытки вскрыть ворота. Но назвать это штурмом язык не поворачивался. Ржавый металл держал крепко. Запорный механизм не поддавался. Стреляли по петлям, били кувалдами, пытались подцепить тросом. Бесполезно.
Через полчаса стало понятно – просто так не войти.
Замир сплюнул в пыль:
– Поехали за инструментом.
Нашли кувалды, сварку, даже какую-то старую резачку, оставленную на разграбленной станции техобслуживания в селе неподалёку. Вернулись ближе к закату. Ворота прогнулись, треснули – и с глухим скрежетом распахнулись, открывая проход внутрь.
За ними – темнота.
Включили фонари. Прошли несколько шагов.
Коридоры под сводами отбрасывали звук назад, будто пытались проглотить каждое слово. Пыль стелилась под ногами. Кто-то чихнул – и все обернулись, резко, в напряжении. Но в ответ – ничего.
Ни одного выстрела. Ни одного сигнала. Только гул в ушах и скрип ботинок.
И это было самым страшным.
Потому что там, где тишина – там смерть.
Идущие впереди двигались медленно. Замир держался ближе к центру, Абдула – с левого фланга. Группы рассредоточились, перекрывая сектора. Кто-то остался прикрывать выход.
Они миновали две камеры с пустыми койками и какую-то комнату с мониторами, почти все погасшие. Только один экран мигал – белым, глухим пульсом.
И тут, где-то на третьем пролёте, внезапно – взрыв.
За ним – выстрел. Кто-то закричал. Замир скомандовал:
– Вперёд! Чистим зал!
Абдула пригнулся, поджал автомат к груди, метнулся в арочный проход и оказался в большом помещении. Он сразу понял – это было сердце базы.
В центре зала, под потолком, тянулись кабели и балки. По периметру – панели, техника, какие-то устройства, происхождение которых он не мог понять. И среди всего этого – капсулы. Белоснежные. Отливающие тусклым голубым светом, как лёд под луной.
В одной из них, на столе, лежал человек.
Чужак.
Он держал пистолет, но рука дрожала. Стрелял, но видно было – силы на исходе. Пули ложились ближе, но без прицела. Ведьма, та самая, из ночных страхов и слухов, стояла чуть в стороне, укрывшись за колонной. Вела огонь очередями, сдержанно, точно. Она знала, что делала.
Абдула поймал в прицел Чужака. Поднял автомат. Уже собирался нажать спуск.
Но тут на него налетела белая тень.
Собака.
Большая, мощная. Белоснежная, как смерть. Она с разбега сбила его с ног. Автомат вылетел из рук, грудь сдавило. Челюсти замкнулись на шее – с болью, которую невозможно описать. Он захрипел, задергался, пытался вытащить нож. Но не успел.
И тут всё взорвалось.
Не просто бомба. Не мина. Не граната.
Огонь обрушился с потолка.
Сначала сыпались искры. Затем – вспышки из стен. Плазменные выбросы, напалм, горящий воздух. Всполох за всполохом. Люди горели стоя. Один из бойцов пытался закричать – и расплавился на глазах.
Капсулы вспыхнули, одна за другой. Та, в которой лежал Чужак, засветилась сильнее остальных – и вдруг опустела.