– А новые рулоны где?
Мы посмотрели на дно лодки. Новый рулон безумно важной вещи лежал на мокром днище казанки.
– Ну что ж, будем сушить.
Алексей искусно развернул обертку с яркой и жирной цифрой 54 и начал аккуратно раскручивать влажную туалетную бумагу метр за метром по периметру острова. Я шла следом, делая широкие шаги вдоль бумажной линии.
– Хм. Тут явно не пятьдесят четыре.
– Тоже считала? Ага. Метров на десять меньше.
– Не докладывают, негоже это… Надо обратиться к производителю туалетной бумаги.
Сказала последнюю фразу и улыбнулась, представляя, как отправляю им фотоотчет, где-то сидя за компом на лоне такой уже далекой цивилизации.
Село Петропавловское. Единственный житель
Настоящая, глубокая взаимосвязь с природой определяется не количеством восторженных вздохов, не числом фотографий в телефоне, не галочками над маршрутами, поставленными на карте твоих желаний. Я убеждена, что единение происходит тогда, когда тебе не нужно доказывать никому свое местонахождение, когда ты вместо восторженности от искусных берегов великой реки погружаешься в рутину. И твоя жизнь идет по тому же течению реки, а не поперек – только в таком контексте возможно единение с природой. Тогда полноводная река насыщает, помогает тебе в твоем движении, и вы вместе идете вперед. И все вокруг становится богаче, красивее и чище. Но как только тобой завладевает иная цель и ты берешь курс против природного могущества, вся глубина исчезает, и природная чаша жизни истощается.
Днем солнце периодически заглядывало за кучевые густые облака. Температура опускалась до идеальных параметров. Река Лена и ее берега были нашим домом уже почти неделю. Я начинала спокойнее относиться к происходящему. Моя мечта осуществлялась, и я была счастлива. Уходя от восторженного состояния туриста, я будто была уже почетным членом братства, живущего на ее берегах. Конечно, это было не так, но мне хотелось раствориться в этой фантазии. И стать хотя бы на короткое время речным жителем для проходящих мимо местных.
Мы громко здоровались с рыбаками и приветственно махали друг другу руками. Тем же отвечали проходящим баржам и танкерам. Мы без вопросов реагировали на судоходную технику, терпеливо ловя волны недалеко от берега и уступая дорогу большим коммерческим судам.
После ночи на острове мы усердно продолжали грести на север. Мы должны были нагнать наш примерный график, который Леша начертил на карте. Этот план был хорош, ибо он заставлял нас продвигаться вперед быстрее, а это было необходимо, учитывая, сколь короткое лето было в этих краях. Но основу этого плана также составлял тот факт, что Алексею необходимо было вернуться до октября в Петербург по рабочим вопросам. У меня же не было ничего, что заставляло бы вернуться в осенний Питер. Я, наоборот, хотела максимально продлить этот путь, хоть и понимала, что нужно быть в команде с Лешей. Но в душе надеялась, что мое путешествие будет продолжительнее. Даже если оно будет и без напарника.
– Вот днем вообще не страшно по сравнению с ночью. Кажется, что если при свете дня медведь выскочит на берег, то сильно и не испугаешься… Ну, по сравнению с темным временем суток, – бормотала я, отметая от себя мысли о ноющей спине.
Начинались новые сумерки, которые сулили новый страх темноты и ужасный, пронизывающий холод.
– Давай немного погребем в темноте, чтобы не отставать от графика. А ночевать будем на берегу. Главное – костер. Не будем его оставлять, будем подкладывать туда дрова периодически.
– Грамотный подход, Леша. Давай.
Несмотря на личные недомолвки в начале нашего путешествия, спустя практически неделю пути, без мобильной связи и посторонних людей, мы стали как минимум напарниками, а как максимум становились товарищами. Мы были в одной лодке каждый день и проводили друг с другом время 24/7. В начале пути этот факт вызывал во мне множество страхов. «А что если…» Но у моего страха были глаза велики. Все мои тревожные мысли разбивались в пух и прах на каждой новой волне сибирской реки.
Мы слаженно просыпались в одно и то же время, обычно около полудня, и при этом не упрекали друг друга в неумелом таком использовании времени. Мы с легкостью распределяли обязанности в быту: Леша собирал хворост, поддерживал костер, я же заботилась о еде и песком мыла посуду после каждой трапезы. Вместе мы собирали и разбирали палатку, поочередно включали свои любимые песни на телефонах в лодке, а по вечерам у костра писали мысли в свои бумажные дневники. Мы всегда были вместе и при этом держали почтительную дистанцию.