— Всегда такой ворчливый.
— Может, я и не был…, – Оливер сморщил нос, а его плечи поднялись ещё выше.
— Добрый? Гостеприимный? Проявлял элементарную человеческую порядочность? – я заполнила паузу, пока вела его к нашей цели.
— Ну, я…
— Эмоционально замкнутый мужчина, сбитый с толку стуком в своей груди? – я откусила ещё кусок сэндвича, пряча улыбку.
— Невежливо.
— Правда, – объявил Bl8z3, и я фыркнула. Если Bl8z3 согласился, значит, это точно.
Пыль прилипла к каждому дюйму Оливера – к его бороде, к пятну на щеке и к бедрам. Каждый день с тех пор, как приехала бригада, Оливер сразу же бросался помогать выносить мебель и освобождать дом. Конечно, когда рядом не было Амброза, который читал ему нотации.
Глаза Оливера сузились, но его плечи опустились.
Я положила руки на дверные ручки в комнату, которая сразу же стала моей любимой в поместье, как только я её обнаружила, и оглянулась через плечо.
— Ты не проявляешь должного энтузиазма, – сказала я, не в силах удержаться от подпрыгивания на носочках. — Разве тебя не убивает это ожидание?
— Нет.
— Я умираю на твоих глазах. Пожалей мою душу. Притворись, если нужно, – мои пальцы на ногах подёргивались, скрытые в обуви. Мне нужно было, чтобы он это оценил.
— Или что? – он встретил мой взгляд. Он больше не смотрел сердито, но его выражение лица нельзя было назвать улыбкой. Нейтралитет. С этим я могу смириться.
— Или Bl8z3 сделает так, что ты будешь слышать мой голос повсюду. Я буду тебя преследовать.
— Я могу это устроить, мисс Прайс, если вы хотите, – предложил Bl8z3.
— А как же верность? – простонал Оливер.
Самое умное существо в поместье, Bl8z3, промолчало.
— Хочешь угадать?
— Нет. Мне нужно, чтобы ты отошла в сторону и впустила меня, – когда я не двинулась с места, он продолжил. — О, это ожидание убивает меня, – он прижал ладонь ко лбу, как будто был потрясен, одновременно закатил глаза. В этом особняке жила худшая театральная труппа, которую я когда-либо видела.
— Я притворюсь, что ты сказал это с настоящим энтузиазмом, – я развернулась на пятках в сторону дверей.
— Я сделаю всё, что ты захочешь, – дыхание Оливера было тёплым у моего уха.
Дрожь пробежала по позвоночнику, когда я представила, как Оливер наклоняется и прижимает мое тело к двери. Предвкушение охватило меня.
— Теперь я боюсь, что разочарую тебя.
— Ты никогда не сможешь разочаровать меня.
На минуту всё внутри меня сжалось, костяшки пальцев побелели. Я с размахом открыла двойные двери, потому что как же иначе? Мне нравился этот эффект.
Несмотря на то, что у меня не было ни одной физической книги, я была просто помешана на библиотеках, а в этом поместье была самая великолепная домашняя библиотека, которую я когда-либо видела. И это было ещё до того, как я к ней прикоснулась.
Больше, чем стены, заполненные книгами, она была от пола до потолка, с книжными полками, обвивающими изогнутые стены. Винтовая лестница вела на второй этаж, где было – готовы? – ещё больше книг.
Коробки покрывали деревянный пол. Упаковка всех книг занимала немало время, я тщательно оборачивала каждую книгу в папиросную бумагу и хранила их в контролируемых условиях. В других частях дома началась стройка, но я не хотела, чтобы самую красивую коллекцию первых изданий, которую я когда-либо видела, просто валялась в коробках. Они заслуживали особого ухода.
Даже полки вызывали у меня слабость в коленях. Сделанные на заказ, с изысканными деталями. Большие, мягкие кресла стояли в маленьких уголках для чтения и были первыми, что вынесли к грузовикам. Лампы «Тиффани» - для тех случаев, когда верхняя люстра была слишком яркая, - отправились следом.
Это была комната, созданная для знаний, размышлений, тишины и заботы о сохранении всех этих идей.
— Это книжный рай. Ты чувствуешь этот запах? – я глубоко вдохнула.
— Пыль? – он сам вдохнул, и его лицо сморщилось, когда он закашлялся.
— Да, но также страницы, история, рассказы, побег, мир приключений. И раздел эпической романтики, – мне было приятно увидеть так много книг, которые у меня были только в цифровом виде. Хруст страниц, рисунки на форзацах — прикосновение к физической книге было уникальным ощущением, которое не могло воссоздать электронное устройство.
Я была в восторге и не могла это скрыть.
— Чтобы было понятно, ты хотела показать мне мою библиотеку. Ты думаешь, я её не видел раньше?
— Ты невозможен, – я слегка ударила его по руке, а затем дернула за нее, чтобы он последовал за мной, его футболка с короткими рукавами означала, что я касалась его кожи. — Нет, я наткнулась на кое-что, когда собирала вещи.
Я обнаружила книги об истории поместья за все эти годы — они должны были стать бесконечно информативными для того, чтобы точно восстановить его. Даже с чёрно-белыми фотографиями я могла определить цвета, основываясь на оттенках. В них была информация о произведениях искусства, размещении различных предметов. Но это было не то, что я хотела ему показать.
Я села на пол возле коробки, которую еще не закончила заполнять, схватила лежащую сверху книгу. В кожаном переплете. Таких блокнотов больше не делают.
Я подождала еще одну секунду, прежде чем передать ее ему.
Его брови сошлись, когда я спрятала лицо в ладонях.
Он медленно открыл книгу, вглядываясь в каждую страницу, обводя пальцами буквы.
Чем дольше он молчал, тем сильнее я старалась не шевелиться. Может быть, я ошибалась. Может быть, это будет для него не счастливым воспоминанием, а еще одним кусочком его разбитого сердца, о котором я ему напоминаю. То, что книги приносили мне утешение, не означало, что воспоминания, связанные с этой книгой, были хороши для него.
Каждая секунда молчания становилась все невыносимее, мои ладони потели, пальцы дергались. В конце концов, я не выдержала.
Я бросилась на него, хватаясь за книгу.
— Ну, мне нужно вернуться к работе. Спасибо за перерыв на обед.
Его внимание было сосредоточено на мягком переплете, а не на мне, и мы упали на деревянный пол, я упала на него сверху. Блокнот приземлился где-то рядом с нами, и руки Оливера вцепились в мои бедра, когда он выдохнул. Мы были гораздо ближе, чем я рассчитывала.
Каждое мое движение, направленное на побег, только усугубляло ситуацию, так как я не могла твердо стоять на ногах. Я растянулась на нем, а мое лицо покраснело от смущения.
— Просто, – хмыкнул Оливер, когда я ударил его локтем в живот, — останься на месте на минуту. Что ты делаешь?
— Осматриваю полы, – ответила я. — Ты встал у меня на пути.
И тут он захихикал, и это был мой новый любимый звук. В смысле, это было приятно и хорошо, так делают люди. Но его смех отразился от его тела к моему, и я захотела, чтобы это случилось снова. Быть причиной его смеха.
Губы Оливера прильнули к моему уху, голос был низким, словно он делился секретом, предназначенным только для меня.
— Моя мама обожала эту штуку, настаивала, чтобы мы заполняли ее каждый раз, когда берем книгу с полки.
Как только он упомянул о своей матери, я перестала извиваться и уткнулась лицом в его шею, понимая, что учащенное биение его пульса происходит по другой причине. В блокноте хранились записи обо всех книгах, взятых из библиотеки. Более ста лет записей. Я перелистывала страницы, пока не наткнулась на детский почерк Оливера, фиксирующий книги для него и его сестер.
— Если ты не мог найти ее, она была здесь, погружена в книгу. Мой отец шутил, что она вышла за него замуж из-за библиотеки.
Я не могла винить ее. Это место было великолепным — если только потолок не обрушился бы на тебя, пока ты читал. Но риск того стоил.
— Спасибо, Лепесток. Это то, что я никогда не хотел потерять.
Его руки скользили от моих бедер к пояснице, пока я не поняла, что он делает. Он обнимал меня.
Он начал отстраняться, но я просунула свои руки сквозь его, обхватив его бицепсы, создавая подобие объятий в нашем положении, держась за него.