— Ну, это как раз наш случай, — заметила я. — Пациентка имела редкую группу крови, и во время пересадки почки произошла довольно значительная кровопотеря.
— Между прочим, — вставила Иночкина, — редкие группы в наименьшей степени подвержены риску, ведь доноры, как правило, постоянные, и мы всех их знаем наперечет!
— Знаете, Ольга Петровна, еще с институтских времен я помню, что, помимо самой крови, порою используются кровезаменители…
— Это верно, — закивала Иночкина. — Если цельная кровь недоступна — а это часто случается, когда имеешь дело с проблемными группами, — могут быть использованы ее заменители. В качестве них чаще всего применяется сухая человеческая плазма, растворенная в водной среде.
— И еще я помню, — добавила я, — что недостаток плазмы как кровезаменителя состоит в том, что с ней может передаваться вирус инфекционного гепатита.
— Правильно!
Моя собеседница выглядела удивленной, словно я была студенткой, случайно давшей правильный ответ на весьма сложный вопрос.
— Однако, — продолжила она, — есть способы снижения риска. Например, вероятность заражения гепатитом уменьшается, если плазма в течение нескольких месяцев хранится при комнатной температуре. Возможна также тепловая стерилизация плазмы, сохраняющая все полезные свойства альбумина.
— И вы всегда это делаете?
— Абсолютно!
— А Журовой переливали кровь или плазму?
— Нам пришлось поднять всю документацию по этому поводу — Комитет насел, да и Комиссия по этике прессует не по-детски, так что я могу дать вам совершенно точный ответ: Журовой переливали и кровь, и плазму, подвергшуюся тепловой обработке.
— От одного и того же донора?
— Нет. Пациентке требовалось большое количество крови, поэтому собирали, как говорится, с миру по нитке. И не сомневайтесь, после произошедшего с ней мы все образцы тщательно проверили и перепроверили несколько раз: никаких следов заражения не обнаружено!
Естественно, не обнаружено — разве кто-то согласится так подставиться? У меня не было оснований, чтобы слишком уж доверять словам Иночкиной, ведь из-за расследования сотрудники НИИ уже наверняка подсуетились. Если даже они и нашли вирус гепатита, то ни за что об этом не сообщат, а теперь уж искать правду опытным путем бессмысленно!
— Имена доноров можно узнать? — поинтересовалась я.
— Разумеется, — ответила Ольга Петровна и, открыв лежавшую перед ней тонкую пластиковую папку, извлекла оттуда листок бумаги, на котором значились четыре имени. — Вот этот, Семенчук, сдавал кровь непосредственно для Журовой, а кровь Потапенко и Лаврова хранилась около двух недель в прекрасных условиях. И вот последний — Яикбаев.
— И все они, вы говорите, постоянные доноры?
— Все… кроме Яикбаева, — не вполне уверенным тоном добавила Иночкина. Это дополнение далось ей нелегко, но умолчать о нем означало бы вызвать ненужные подозрения, ведь я ясно дала ей понять, что все доноры будут тщательно проверены на предмет заболевания, передавшегося Журовой. — Видите ли, донорская кровь подвергается обязательному скринингу на наличие в ней антител против ВИЧ. Однако, как мы с вами знаем, антитела появляются в крови лишь спустя несколько месяцев после попадания ВИЧ в организм, поэтому скрининг не дает абсолютно надежных результатов. Сходная проблема возникает и при скрининге донорской крови на вирус гепатита В, а методы выявления гепатита С были разработаны лишь в последние годы. Так что, как ни печально это признавать, переливание крови всегда связано с определенным риском. Поэтому мы и пытаемся сейчас убедить высокое медицинское начальство в том, чтобы любой человек мог хранить в банке крови свою кровь, сдав ее, например, перед запланированной операцией, и это позволит в случае кровопотери использовать для переливания его собственную кровь!