Расправив поникшие плечи, она вдохнула полной грудью и оглянулась по сторонам в поисках заколки: спутанные волосы ее безумно раздражали. На глаза попался телефон – судя по времени и дате на его дисплее, был очень поздний воскресный вечер, а это означало, что она провела в полузабытьи почти двое суток (о чем свидетельствовало и множество пропущенных сообщений и звонков). Пожалуй, во всей этой ситуации был один плюс: ей не нужно было придумывать, чем занять себя в выходные, и, хотя утешение было, мягко говоря, слабым, Сабина усмехнулась. Вспомнив, что ничего не ела уже два дня, она заставила себя сползти с кровати и дойти до холодильника. Есть не хотелось, но нужно было восстановить подорванные силы и отвлечься, а иначе она снова начала бы думать о том, как такое могло с ней произойти, что наверняка закончилось бы плачевно.
Наскоро приготовив некое подобие бутерброда, она взяла тарелку и стакан с водой и побрела с этим нехитрым ужином обратно в комнату, к любимому подоконнику. Радовало то, что пока в мыслях были покой и пустота: там не было ничего, что могло бы вывести ее из равновесия, хотя это затишье вряд ли продолжалось бы вечно. Рано или поздно ее неизбежно должно было накрыть новой волной мучительных терзаний и гнетущего, убийственного одиночества, но, пока этот момент не наступил, ей следовало убедить себя, что это не конец, что после всего этого она сможет жить дальше и даже когда-нибудь снова станет счастливой – естественно, без него. Подняв глаза к небу, она повторяла, словно мантру: «Я буду счастливой! Буду счастливой! Буду счастливой!» И понимала, что никогда еще не верила собственным словам меньше, чем сейчас.
И все же в каком-то крохотном уголке ее сознания еще теплилась надежда на то, что весь этот кошмар каким-то сверхъестественным образом окажется выдумкой и бредом. Что, если ее подруга попросту сошла с ума, напугав ее до полусмерти, а на самом деле у них с Арманом все по-прежнему замечательно? Развеять сомнения можно было лишь одним способом – поговорив с Арманом, и, хотя Сабина плохо представляла, как это будет, финальной точки в их отношениях явно не хватало.
Набираясь храбрости для разговора, она просидела у окна до самого утра и, как только угрюмое небо посветлело, взяла трясущимися руками телефонную трубку. В Алма-Ате было позднее утро понедельника, и Арман уже точно не спал, поэтому теоретически должен был ответить на звонок, хотя уверенности в этом у нее не было.
Гудки в телефоне длились бесконечно, и все это время ее била крупная нервная дрожь, а пульс так громко стучал в висках, что она боялась не разобрать ни слова. До боли в костяшках пальцев сжимая трубку, она ждала…
– Алло, – его голос был надтреснутым и тихим, но делать выводы она не торопилась.
– Здравствуй, – предательское вибрато выдавало ее волнение с головой, но ей было все равно.
– Здравствуй.
Впрочем, она так хорошо знала этот голос, что пары слов было достаточно, чтобы понять – все, о чем говорила Аида, было правдой. Сердце ее упало.
– Ничего не хочешь мне сказать?
– Я не знаю, что сказать. Аида, как я понял, все тебе рассказала.
– Да, рассказала. Хоть у кого-то хватило мужества это сделать.
– Да, хоть у кого-то. Я не смог.
– Ты, видимо, рассчитывал, что я сама обо всем догадаюсь.
Арман молчал.
– Я, собственно, просто хотела услышать от тебя, что это правда и что мне все это не приснилось.
– Это правда.
– Ну, что же… Тогда, я думаю, нам больше нечего друг другу сказать. Прости, что побеспокоила.
– Сабина, я…
Но она уже повесила трубку. Никогда до этого момента и никогда после не ощущала она себя такой униженной, жалкой и никому не нужной. Она не плакала, не кричала, не билась головой об стену – она смотрела немигающим взглядом в мглистое лондонское небо, думая о том, что сегодня подошел к концу самый яркий и красочный этап ее жизни под названием «Арман», а что будет дальше – не имела представления. Да ей это было и неважно. Она была убеждена, что ее жизнь если и не закончилась в прямом смысле этого слова, то уж точно больше не будет такой веселой и безмятежной, полной грандиозных планов и веры в себя и во все человечество, какой она была до сих пор. Арман (и вся их компания) растоптал не только ее любовь – он уничтожил ее уверенность в себе как в женщине, достойной любви. С этого дня она ни за что не поверит, что ее можно любить, что она заслуживает восхищения, преданности и заботы. Никому не пожелает она познать это чувство – чувство сильнейшей ненависти к себе. Ведь это она оказалась недостаточно хороша для Армана, она не смогла сделать его счастливым. Так почему она смеет надеяться, что это получится у нее с кем-то другим? Не стоит тешить себя иллюзиями в ожидании светлого будущего, которое не придет. Ее участь – идти по жизни с гордо поднятой головой и разбитым сердцем. Любовь, отношения, семья – все эти радости не для нее, они для тех, кто их достоин. А она… Она, по-видимому, рождена для чего-то другого. Но для чего?