– Только если ты пообещаешь, что никогда не будешь так себя вести.
– Обещаю. Твоя очередь.
– Обещаю. – Она вздохнула и приклонила голову к его плечу. Пожалуй, ей не оставалось ничего другого, как отпустить Арману все грехи, признав, что, несмотря ни на что, они любят друг друга, а расставшись, вряд ли станут счастливее.
Домой она попала только через час – час жарких объятий, страстных поцелуев и клятв в безграничной преданности и любви, а днем состоялась еще более бурная сцена прощания с пылкими заверениями Армана в их светлом будущем, ради которого он, собственно, и жертвовал собой, отправляясь на другой конец земли. Уезжая, Арман грустил, но в то же время был доволен тем, что все их разногласия остались позади и он мог со спокойной душой лететь в далекую Англию, зная, что на родине его будет ждать верная, любящая Сабина, в сердце которой доверие и надежда боролись с сомнениями, страхами и тоской.
Стоял невообразимо душный июньский полдень, и спасения от изнуряющего зноя, так не свойственного первому месяцу алма-атинского лета, не было нигде. С самого утра Сабина сидела в своей комнате, обложенная книгами, конспектами, репродукциями и чашками из-под выпитого кофе, разомлевшая от жары и тщетных попыток запихать в гудевшую от напряжения голову хотя бы минимум информации о творчестве малых голландцев. На носу был последний экзамен по истории искусств, и ее пятилетним мучениям в университете подходил конец.
Глядя отупевшим взглядом в раскрытую книгу и понимая, что не в силах запомнить ни строчки, она решила сделать перерыв и позвонить Аиде, тем более что в последнее время они общались непростительно мало. Будучи замужней женщиной, живущей с родителями мужа (надежды Аиды на отдельное жилье пока не оправдывались), подруга уже не могла часами висеть на телефоне или проводить с Сабиной время после занятий и в выходные дни. Теперь она сломя голову неслась готовить обед или наводить чистоту в большом трехэтажном доме – слишком большом, на ее субъективный взгляд, – в котором она, как молодая келин41, трудилась не покладая рук. Порой Сабине даже хотелось пожалеть вечно спешащую, задерганную бытом подругу, но потом она вспоминала, что на самом деле, несмотря на эти досадные мелочи, в жалости Аида не нуждалась. Она была замужем за любимым человеком, жила в его доме, не тревожась о хлебе насущном и ни минуты не беспокоясь за свое хоть и предсказуемое, но стабильное будущее, а домашняя рутина и необходимость угождать родителям мужа были посильной платой за эту спокойную, устроенную жизнь.
Хотя сама Сабина сомневалась, что желала бы себе подобной участи: скорее всего, ее свободолюбивая натура быстро взбунтовалась бы против бремени такого рода обязательств и почти подневольного существования. Она, конечно, тоже убирала в квартире, мыла посуду и иногда, по настроению, готовила ужин, но делала это по собственной воле, а не по принуждению, поэтому сама мысль о том, чтобы кто-то заставлял ее что-либо делать по дому и тем более контролировал качество выполнения работ, приводила ее в содрогание. При этом она все так же мечтала выйти замуж за Армана, не вполне, очевидно, сознавая, что, воплотив свою мечту в реальность, оказалась бы в точно такой же ситуации и должна была бы каждое утро встречать на кухне мужа и его родителей, подавая им чай и свежеприготовленные баурсаки42.
И все же, несмотря на теперешнюю разницу в семейном статусе и образе жизни, девушки по-прежнему оставались лучшими подругами и старались использовать малейшую возможность пообщаться. Зная, что в это время дня Аида может быть дома одна, Сабина набрала ее номер, надеясь, что хотя бы сегодня им никто не помешает. К счастью, им повезло, и подруги проболтали пару часов, обсудив каверзные вопросы предстоящего экзамена, вспомнив о намерении устроить выпускной и не без удовольствия перемыв косточки некоторым общим друзьям и знакомым.
Они уже собирались распрощаться, чтобы продолжить штудирование так надоевшего обеим мирового культурного наследия, когда Аида все-таки затронула тему, обсуждения которой Сабине хотелось бы избежать:
– Как там Арман? Звонит?
Сабина напряглась, изыскивая способ уйти от ответа, но, ничего не придумав, созналась:
– Звонит, но редко, – в упавшем голосе слышались нотки уныния.