От меня до Бетт- бетон стены. Там врачи выводят из ее организма токсины, вводят в вену какую-то жидкость, делают массаж сердца. Она под наркозом, на сколько я могу судить по кислородной маске, надетой на ее лицо. Волосы Бетт растрепаны, лежат на белой наволочке своим кремовым каскадом. Глаза закрыты, а губы так вытянуты вперед, словно она чем-то очень заинтересована и стремится к этому чему-то.
Сначала я смотрел на нее в стеклянное окно. Долго смотрел, видел все эти манипуляции, которые с ней проделывали врачи. Но потом, видимо, дело пошло на ухудшение, они забегали вокруг нее, все эти люди в ослепительно-белой одежде, как муравьи вокруг гусеницы. Я до сих пор слышу этот звук,- внезапно участившееся пиканье, которое оповещало о нестабильности пульса. Спустя несколько минут все вроде как пришло в норму, но я больше не смогу заставить себя развернуться к окошку.
Я думаю о том, что могу больше никогда не увидеть ее глаз, и от этого мое сознание плывет куда-то в сторону.
- Сейчас почти полтретьего,- говорит Фира. Ее низкий, хриплый голос эхом разносится в моей груди, которая похожа на воздушный шар. Кажется, я вдохнул, когда Бетт увезли на каталке в реанимационную и больше не выдыхал.
Машинально киваю. Каждые полчаса она говорит мне, сколько времени. Но что для меня время?
- Ты не думал о том, что нужно сказать вашей маме? Все-таки, ей необходимо приехать.
- Зачем?
- Ну в смысле, зачем? На пример за тем, что ее дочь лежит на операционном столе и только от врачей зависит, будет она жить или нет.
- Я не хочу, чтобы мама видела все это.
- Все это- это тебя, Бетт, или операцию?
- Все это- это все это. Все вместе. Меня, тебя, угнанную машину с разбитым стеклом, больницу, врачей, Бетт на столе в операционной, комара, который битый час долбится о лампу на потолке. Малейшая вещь приведет ее в шок. Она испугается. Ей станет плохо.
- А ей не станет плохо, когда ты придешь домой утром и расскажешь о таких вот ночных приключениях?
- Не знаю.
Фира закатывает глаза.
- Тогда я позвоню ей сама. Прямо сейчас.
- Фира?
- Что? Надумал-таки?
- Как ты там оказалась?
Ятамахи замирает, как-то странно ссутулив спину.
- Какая разница?
- Большая, для меня- просто громадная. Что ты делала там? Совсем одна, ночью, ты что, тоже шла в тот клуб?
Она вздыхает, коротко и раздраженно.
- Нет.
- И что же тогда?
- Не докапывайся до меня!- сердито выплевывает она.- Я спасла твою сестру? Спасла, что еще надо?
- Ты и Пайпер Стоун держитесь особняком. Больше ни с кем не общаетесь.
- Потому, что люди- лживые, надоедливые твари. Ты доволен ответом?
- Пайпер согласна с этим утверждением?
Фира хмурится. Мне нравится ее лицо. Сильное, волевое, непоколебимое, дерзкое, упрямое. Отрицательные эмоции, такие как гнев, разочарование, раздражение, портят черты лица человека, даже такого красивого, как, на пример, Иби Джейн. Но только не Фиры Ятамахи.
Или я просто никогда не видел ее счастливой.
- Да,- Ятамахи пожимает плечами, словно она растерялась из-за моего вопроса.
- Понятно,- я на ватных ногах поднимаюсь и пытаюсь идти. Голова кружится, в горле стоит рвота, а икры и ступни разрываются от покалывания.
- Алло?- я слышу заспанный голос мамы, слегка раздраженный и нервный.
Привет, мам, Бетт в больнице, она умирает от передозировки.
- Мам, это я,- мой голос такой хриплый и низкий, словно рычание дикого зверя.
Я отсчитываю до семи. Мама молчит, я слышу только тихие отголоски ее дыхания.
- Хью?.. разве ты не спишь?- от ее безжизненного голоса у меня уходит земля из-под ног.
- Нет, мама. Я в больнице.
- В больнице?.. Боже. Нет!- внезапно у нее начинается истерика. Я слышу всхлипы и стоны, и еще какие-то обрывки фраз, и пытаюсь ее перекричать:
- Мама! Мама! Приезжай скорее, мама! Бетт…
Я делаю такой глубокий вздох, что мои легкие разрываются пополам.
- Умирает.
На том конце провода становится так тихо, словно все человечество внезапно вымерло. Красная будка телефонного аппарата плывет перед глазами с ужасающей скоростью, и рвота подступает все ближе и ближе.
- Умирает?- тихо, спокойно спрашивает мама. Даже спокойнее, чем если бы я сказал ей, что молоко скисло, а она уже добавила его себе в чай.
- Приезжай. Прошу тебя. Я расскажу все на месте.
- Да… жди… я возьму такси…
Я считаю до трех и швыряю трубку на базу.
- Черт, что там?- Фира нервно стучит пяткой об пол. Я закрываю глаза.
- Что там?
Она уже не отвечает, видимо, осознав, что что-то выяснять не зачем.
Мы сидим абсолютно неподвижно еще минут семь, прежде чем дверь открывается и выходит высокий средних лет мужчина-врач.
Это он спасал Бетт.
Его лицо непроницаемо. Мне кажется, что он, либо есть, либо когда-то был хирургом. Или военным врачом. Его глаза спрятаны под кустистыми черными бровями, а лоб весь покрыт морщинами от того, что он, видимо, часто хмурится.
- Доктор,- тихо произносит Фира, которая внезапно становится куда вежливее. Доктор наклоняется к ней и говорит низким, глубоким голосом:
- Состояние девушки стабильно. Вам чертовски повезло, что у нее сильная иммунная система. Наркотик далеко не самый доброкачественный, но основные токсины мы вывели. К счастью для нее, она потеряла сознание раньше, чем начался процесс, иначе ваша сестра испытала бы ужасающую боль.
Я сжимаю зубы, но челюсть ходит ходуном, а из глаз по щекам что-то течет. Мне кажется, что это кровь, потому что только живая, настоящая кровь может быть такой теплой. Слезы всегда холодные.
Если только ты не плачешь от сильных, настоящих чувств.
Врач кивает мне, затем удаляется по коридору. Медбрат вывозит Бетт на каталке. Бешенства уже нет, он просто спокойно выруливает из дверного проема. Я закусываю губу, чтобы не разрыдаться, но мое сердце колотится слишком быстро, и я не успеваю наглотаться воздуха.
- Хэй,- Фира трогает меня за плечо.- Хэй, она живая, и с ней все будет хорошо, а это главное!
- Да… да…
Лицо Бетт уже не такое бледное. Приятный, нежный румянец тронул ее щеки, и теперь она кажется здоровой и счастливой. Нос и губы расслабились, и я на мгновение представляю себе, что это все был сон, и что на самом деле я просто пришел разбудить Бетт утром перед школой.
Но мы в больнице. Скоро приедет мама.
Я иду следом за санитаром. Он открывает двери одиночной палаты, мы вместе укладываем Бетт на кровать. Медсестра неторопливо ставит ей капельницу и уходит.
- Бетт?- одними губами произношу я, а в ответ мне раздается быстрый вздох Фиры.
- Твоя мама идет.
Я заранее поворачиваю голову к двери и мысленно приказываю шейным позвонкам не выходить теперь из такого положения.
Мама входит быстро, стремительно, однако, увидев Бетт, замирает в дверях. Фира садится на скамью сбоку. Внезапно я начинаю задаваться вопросом: почему она до сих пор не уехала домой? Зачем она сидит здесь, со мной, помогает мне решать те проблемы, которые я мог бы и сам решить?
Нет, не мог бы. Я бы так и сидел там, в переулке. Я нерешительный, никчемный брат.
- Что случилось?- мама опустилась на скамью рядом с Фирой, но, похоже, даже не замечала ее присутствия.
- Передозировка, у Бетт была передозировка,- мои легкие вновь наполняются битым стеклом. Каждый вздох повышает температуру в груди на пять градусов, и от этого все внутри скоро начнет плавится.
- И… как же так получилось?
- Я не знаю. Кто-то дал ей наркотики.
Фира вздрагивает в своем углу.
- Мерзкие ублюдки, их всегда полно в клубах.