Возвращаясь от сестер, мы увидели здание бывшей церкви, где когда-то была фабрика игрушек. Высокий каменный забор, колючая проволока — склад… Здесь работала Мария.
Глава 8
НЕВОЕННООБЯЗАННАЯ
Завод имени Ермана, одно из старейших предприятий Волгограда, носит имя революционера, борца за Советскую власть в Царицыне Якова Ермана. Здесь делают мебель, деревянную посуду, огромные бревна превращают в строительные материалы. Через проходную, натужно гудя, идут машины с готовой продукцией и сырьем. Завод огромный, здесь работают несколько тысяч человек. Когда-то работала и Мария…
Мы сидим в кабинете начальника отдела кадров Александра Ивановича Полежаева. Он уже знает, зачем мы пришли, и сейчас внимательно изучает документы, которые мы разложили перед ним: письма, воспоминания. Закончив чтение, снимает очки и как-то растерянно говорит:
— Как же так? Работница нашего завода, героиня, разведчица, а мы ничего не знали…
Снимает трубку и быстро, по-военному говорит:
— Пожалуйста, пригласите секретаря парткома, комсомол, архивариуса и редактора газеты. Передайте — дело очень важное, приехали люди из Ленинграда. Жду.
Через несколько минут мы познакомились с секретарем парткома Аркадием Петровичем Лызо, секретарем комитета комсомола Володей Бабичевым, редактором многотиражной газеты Анной Александровной Иоглы и заводским архивариусом Ниной Васильевной Федорушкиной.
— Не знаю, смогу ли чем-нибудь помочь, — сказала Нина Васильевна. — Личных карточек рабочих, которые работали у нас до войны, осталось всего шестьдесят семь. А было несколько тысяч. Но если уж очень повезет… Я сама сейчас проверю эти карточки, откладывать не будем.
Нина Васильевна ушла.
— В любом случае, — сказал Володя Бабичев, — найдется карточка или нет, нужно искать людей, которые работали вместе с Марией. Правда, с тех пор пятьдесят лет прошло, но у нас же много ветеранов, стариков. Павел Иванович Тепловодский, например, потом бабушка Нины Рожковой, забыл ее имя-отчество…
— Аграфена Степановна, — подсказал секретарь парткома. — Я ее недавно видел. Ей уже почти девяносто, но она все прекрасно помнит. Ветеранов у нас наберется десятка два. Ты прав, Володя, кто-то обязательно должен помнить Марию.
— Наверняка помнят, — подхватила Анна Александровна. — Ведь Ускова покалечила руку здесь, на заводе, случай редкий… Это могло быть только в лесопильном цехе. По-моему, и Рожкова, и Тепловодский работали именно в лесопильном…
— Завтра же соберем внеочередное комсомольское собрание и распределим обязанности по поиску материалов о Марии Усковой, — говорил Володя Бабичев.
Пришла Нина Васильевна.
— Так я и думала. Ничего нет. Понимаете, война, пожары, бомбежки, завод не работал. Большая часть архивов сгорела. Все старые фотографии, довоенные, я сдала в заводской музей. Там в основном групповые снимки — цех или бригада. Может, на одной из этих фотографий и есть Мария? Но кто ее узнает? Если бы найти человека, который хорошо помнит ее в лицо.
— Найдем, — твердо подытожил Александр Иванович. — Обязательно найдем. А вас я попрошу, Нина Васильевна, посмотрите еще раз. Знаете, как в жизни бывает, иногда и не думаешь, что здесь может быть что-то, а оно тут как тут. Может, в старых реестрах посмотреть?
Федорушкина снова ушла.
— У меня к вам, товарищи, просьба, — обратилась к нам редактор газеты. — Не могли бы вы оставить мне материалы поиска? Мы опубликуем их в нашей газете, может быть, кто-нибудь и откликнется…
Материалы были у нас в нескольких экземплярах, один мы оставили Анне Александровне. Договорились держать постоянную связь с заводом, Володя Бабичев обещал регулярно сообщать о ходе поиска.
…Вернулась Нина Васильевна.
— Вот, — просто сказала она, — перечень. Реестр поступления рабочих и служащих завода. Тридцать третий год. Смотрите страницу сто шестьдесят третью.
На указанной странице, в самом низу, под номером 1200 значилось:
Ускова Мария Ивановна. Дата приема — 5 июля 1933 года. В скобках стояли две буквы — н/о. Под номером 1201 — Ускова Марфа Ивановна. Дата приема — 26 мая 1933 года.
— Что означают буквы н/о? — спросил я Нину Васильевну.
— Невоеннообязанная…
Мы возвращались в город уже затемно, в вагоне электрички горел свет, она была заполнена рабочими. Мы стояли в набитом людьми, прокуренном тамбуре и говорили о замечательных, отзывчивых людях, с которыми сегодня познакомились, о реестре тридцать третьего года, о том, что сегодня нам удивительно повезло.
Живы люди, которые хорошо помнят Марию. И все же их устные свидетельства не заменят одной сухой строчки в старой канцелярской книге, чудом сохранившейся на заводе Ермана. Мария никогда не была студенткой московского института. Она была простой рабочей девчонкой, комсомолкой далеких тридцатых годов.
Глава 9
Я ЗВАЛА ЕЕ «ТЕТЯ МАША»
Речной вокзал, гостиница «Волга».
Здесь работает Анна Дмитриевна Дуюнова, старшая дочь Марии Иосифовны Скворцовой, хорошо знавшей семью исковых.
— Анна Дмитриевна, нам рассказали, что ваша семья приехала в Сталинград из области в тридцатые годы. Откуда вы приехали — из Рахинки или Дубков?
— Нет, мы переехали сюда из Катричева, в тридцатом году, мне тогда был всего годик. Хутор Катричев — это сто тридцать километров от Волгограда. Когда в сорок втором немцы подошли к Сталинграду, мы с мамой эвакуировались обратно в Катричев. Там я училась в школе. Вернулись в Сталинград уже после войны.
— Вы хорошо помните Марию Ускову?
— Какую Марию?
— Вы на какой улице жили в Бекетовке? На Терновой?
— Да.
А Мария жила недалеко от вас, на Прибарачной. У нее была сестра Марфа и старенькая мама, Прасковья Ивановна.
— Я как-то сразу не поняла. Тетю Машу Ускову? Как же мне ее не помнить? Для меня она тогда была тетя Маша, хотя я и сама сейчас тетя, даже бабушка… У Марии левая рука была сухая. Она иногда ходила к моей маме. И Марфу помню, она была рыжая, а тетя Маша — светленькая. А почему вы интересуетесь Марией?
Мы объяснили.
Анна Дмитриевна слушала нас внимательно, но в глазах ее виделось недоумение, какой-то немой вопрос. Она не перебивала, только время от времени удивленно восклицала:
— Да что вы говорите? Неужели? Это тот самый Саша Филиппов, и значит — Мария была вместе с ним? Да как же это мы ничего не знали… И кто бы мог подумать!
— А почему вас, собственно говоря, это удивляет? — спросил Николаев.
— Да как-то даже не верится. Тетя Маша Ускова — и вдруг героиня, разведчица…
— Анна Дмитриевна, Усковы тоже переехали в Сталинград из Катричева?
— Видимо, да. Не могу точно сказать. Это мама знает, но она сейчас в Астрахани, у младшей дочери. А Катричев я помню очень хорошо. Я там училась в школе, у меня там даже была первая любовь — Коля Усков из параллельного класса…
— Усков?… Это не родственник Марии?
— Вряд ли. В Катричеве очень много Усковых, в кашей области это очень распространенная фамилия. В какое село не приедете, везде будут Усковы. Вот мама вернется из Астрахани, я все у нее узнаю.