Его голос мягким мехом скользнул по коже, легкой щекоткой опустился вдоль спины. Влад судорожно выдохнул, глядя на тонкую фигуру посредине огромной сцены. Нереально красивый.
А Дима что-то говорил, смеялся, шутил, открывая конверт. Вытянул листок и улыбнулся уголками губ, прежде чем произнести на весь зал:
- «Фиолетовые бабочки», режиссер Сергей Солодкий.
Аплодисменты, собственный голос из динамиков, счастливый номинант, говорящий слова благодарности. Надо же, ему тоже что-то перепало от этой благодарности… Да-да, и тебе спасибо, Сережа…
Дима исчез со сцены почти незаметно. Был и нет. Проскользнул за кулисы в толпу своей охраны и почти бегом до гримерки. Его выступление через полчаса…
И как будто выключили радость. Болезненно-острую радость от ЕГО присутствия. Влад тоже поздравил Солодкого, сказал отдельное спасибо за то, что стоит здесь, на этой сцене, ведь не будь песни и клипа - вряд ли блистательная МУЗа увидела бы простого парня из Москвы и пригласила сюда, в этот восхитительный мир. Слова все лились, но радости - не было.
И дальше, дальше… Лучший микс, лучшая певица, лучший певец, лучшая песня… Влад то царил на сцене, то скрывался в закулисье, когда выступала очередная «звезда». А Дима, как мираж все мелькал где-то на периферии зрения. И кажется, слышится его голос где-то в огромном зале.
«Фиолетовые бабочки» были последними. Отзвучали аккорды четвертой песни, и в зале воцарилась тишина. Свет померк, оставив темноту, а потом в ней засветилась точка. Еще одна и еще. Как звезды, загорающиеся на ночном небе. Вот только были они не далекими и чужими, а близкими, теплыми. Казалось, дотянись и коснешься. Ближе, еще… И вот звезда сорвалась. И летит, летит вниз под тихую мелодию песни. А потом вдруг взмывает вверх, оставляя за собой искрящийся шлейф. И вот она уже не звезда, а бабочка. Фиолетовая бабочка с серебристым, звездным узором на нежных крыльях. Эти бабочки-звезды – они кружатся над сценой, взмывают вверх, а потом, словно сраженные невидимой рукой, падают вниз, осыпаясь золотой пылью… Исчезая, как сон. «Мне приснились фиолетовые бабочки…»
И хочется как в первый раз - с разбегу и плевать на крылья, падать, парить над пропастью, широко раскинув руки, до слез вглядываться в звездное небо, сгорать в холодном лунном свете, чтобы даже пепла не осталось, и не жалеть ни об одной прожитой минуте. Это больно - слушать его голос, стоя за кулисами, зажмурившись, и чувствовать, как быстро-быстро порхают в руках девушки-гримера пуховки... Кажется, он все-таки не выдержал и расплакался как ребенок. Как хорошо, что рядом ни одного фотографа!..
Песня отзвучала, свет снова погас, а когда включился, на сцене больше не было Димы. Словно и не пел он здесь только что, кружась в серебристой звездной пыли. Пару секунд над залом царила тишина, а потом стены содрогнулись от дружного рева тысячи глоток. Фанаты орали и визжали, требуя назад своего кумира, а когда поняли, что все закончилось, дружной толпой повалили на выход, наплевав на церемонию и надеясь увидеть Диму еще хоть раз. Пусть за спиной охранников идущего к машине. Но увидеть…
Переодеться Диме не дали. Начальник охраны накинул на его разгоряченное тело длинную куртку, бесцеремонно сгреб в охапку и потащил прочь из здания, повинуясь повелительному кивку Гельма. Дима дернулся было, но потом послушно обмяк, вспомнив, как однажды толпа в два раза меньше этой чуть не разобрала его на молекулы, прорвав ограждение. Тогда он отделался относительно легко, а вот этот самый охранник, который прикрывал его собой тогда, загремел в больницу.
У черного хода уже толпились люди, но их количество не шло ни в какое сравнение с тем, которое пыталось прорваться на улицу из зала. Счет шел на секунды, и Дима понимал это, как никто. Обратная сторона славы – сбегать с концерта от собственных фанатов, как воришка, в плотном кольце охраны. Не смешно и не грустно. Страшно.
Машина сорвалась с места, как только Дима оказался внутри салона. С потекшим гримом, еще не пришедший в себя после выступления, он только сидел на заднем сидении, кутаясь в Гельмовскую куртку, и судорожно дышал, пытаясь не сорваться в истерику. Влад… Там был Влад. А он… Не вышло очередного «когда-нибудь».