— А мне нравится, когда ты стонешь, — Влад подхватил его под колени и осторожно вошел, сам едва не застонав. Слишком давно он хотел этого. Безотчетно и вполне осознанно. До дрожи в кончиках пальцев, до влажных снов по ночам.
Дима почти до крови закусил губу, зажмурившись. Влажные прядки лезли в лицо, простынь под ним сбилась в складку, но все это было словно на краю сознания. Только Влад… Только боль, так ярко, так остро смешанная с удовольствием.
— Подожди…
Влад замер, кусая губы. Замер, боясь даже дышать, а потом склонился к нему, приникая к губам.
— Что… что, скажи мне…
— Так… ты первый за долгое время, — Дима жадно ответил на поцелуй, а потом откинулся на подушку, расслабляясь. Чувствовать его в себе было… восхитительно. Правильно. Кончиками пальцев по спине, плечам, губам… — Двигайся.
— Спасибо, — шевельнулись губы под его пальцами.
Влад осторожно толкнулся вперед, на секунду замер, завис, войдя до конца, до упора, до звездочек перед глазами. Медленно назад, туго охватившие мышцы подрагивают, и от этого только острее все ощущения… с запозданием приходит понимание. Обладание. Точка, которую он когда-то не поставил.
Чуть быстрее, уверенней, сильнее. Мой… мой… мой…
Дима застонал, вскинулся, обнимая его за плечи. Закинул голову, глядя затуманенными глазами куда-то в себя, прислушиваясь к собственным ощущениям, к тому, как отзывается тело вспышкой на каждое движение.
— Да, Влад, да… — облизнул пересохшие горящие губы, зарылся пальцами в короткие прядки. — Владик…
Да, Димочка, за каждую минуту, за каждую мысль о тебе, за каждую ночь, в которой ты разрывал сон вот такими же невнятными стонами, заставляя просыпаться и скулить, кусая уголок подушки, пока не угомонится обезумевшее сердце.
Глубже, яростнее, идеальное совпадение вздохов и стонов.
— Да, Димочка… — в ответ, накрывая его рот своим, языком проникая в одном ритме с уверенными сильными толчками. А дышать нихрена не легче, звенит в ушах, в висках бьется кровь и его пальцы путаются во влажных волосах.
— Влад… — А Дима стонал, еле слышно вскрикивал, шептал что-то — то нежное, то непристойное. Ловил поцелуи, кусал губы, а когда терпеть больше не было сил, выгнулся дугой, словно умоляя, всем телом умоляя: — Еще, Влад… Еще!
Как в веселых стартах: сильнее, глубже, быстрее… в едином порыве, чтобы вливались друг в друга тела, проникали, втирались, соединились, чувствовались как одно. Влад глухо гортанно зарычал, чувствуя, как подкатывает то самое, желанное высвобождение. С НИМ.
Дима в ответ рассмеялся. Зло, почти отчаянно, только бы не закричать. Еще и еще… Выгнулся, прижимаясь всем телом, каждой клеткой кожи. Нашел губы, безжалостно вломился в рот и кончил, разрисовывая плечи Влада красными полосами. Как… хорошо…
…Способность дышать появилась спустя долгие минуты. Способность думать — еще позже. Они лежали на смятой разворошенной постели. Сплетенные в одно целое. Невыносима была сама мысль о том, чтобы пошевелиться. Заставить себя отстраниться от пылающего тела рядом.
Влад поморщился и тихонько фыркнул. Царапинки на плечах щиплет.
— Ты жив, ураган?.. — легонько лизнул губы, привлекая внимание.
— Еще скажи, что тебе не понравилось, — фыркнул Дима, сладко, сыто потягиваясь. Повернулся, коснулся губами плеча. — Спасибо. Правда, я теперь даже двигаться не хочу. Слишком лениво. — И плевать, что день в разгаре. Он обнажен, открыт, вылюблен и доволен. И даже потеки между бедер и на животе не смущают. Черт… Он таки извращенец.
— Понравилось, — Влад поерзал и, нащупав краешек сбежавшего в сторону одеяла, потянул за угол, укрывая себя и Димку, а потом подгреб его поближе и носом уткнулся в шею. — Ты же не откажешься повторить… немного позже. Ты мне … можно сказать, мозги вынес напрочь.
— Все может быть, — тихо выдохнул Дима, обнимая его и закрывая глаза. Зверски хотелось спать. Все-таки вчера он лег слишком поздно. Он просто не успел отдохнуть. А от Влада так тепло. И спокойно. Кто они теперь друг другу? Друзья — слишком громко. Любовники… От слова любовь. Но как еще назвать то, что происходит? Им обоим понравилось. И да, он бы хотел повторить. Не раз и даже не два. И не только так. А потом? Что потом? Они могут не вылезать из постели всю неделю. Но что дальше?