— Я понимаю, — Дима вздохнул и закрыл глаза. — Но мне их все равно не хватает.
— Постараюсь так коротко больше не стричься, — Влад гладил его теплый бок под одеялом и улыбался. Так хорошо и так спокойно ему уже давно не было. Зачем он пытался вычеркнуть Димку из собственных мыслей? Из души. Это невозможно. Бикбаев входит в жизнь для того, чтобы остаться в ней навсегда. Забыть его невозможно, как невозможно остановить время. Он просто однажды воцаряется в сердце. Он вызывает сильнейшую бурю чувств. У кого любви, у кого ненависти. Но равнодушными он не оставляет.
Он сам сущий маньяк, если готов ждать. Ждать, следить за каждым его шагом, ловить каждое его слово. Но у него есть то, чего нет ни у кого больше в целом мире. У него есть любовь Димки. И именно эту любовь он будет стараться сохранить, чтобы снова и снова глядеться в его глаза, целовать его губы и слышать его голос. Не с экранов телевизоров. А в телефонной трубке и так, как сегодня.
— Я много думал и знаешь, я хочу быть достойным тебя. В смысле, слава-деньги это здорово, но я хочу, чтобы у меня была возможность вот так же срываться к тебе. Приезжать на два, три дня, на неделю… — Димка поерзал и вздохнул. Влад поднял на него взгляд и усмехнулся. Димка спал. Мягкий, уютный и нежный. Беззащитный. — Я люблю тебя, хороший мой… — Соколовский подтянулся и осторожно коснулся расслабленных губ своими губами.
Он так и уснул, осторожно обнимая спящее свое сокровище.
========== Часть 9 ==========
20.
Когда он понял, что что-то не так? Когда Гельм в очередной раз нашел отговорку и позволил остаться еще «на чуть-чуть»? Или когда, вынося мусор, заметил за тонированным стеклом стоящей у подъезда машины знакомое лицо? Он не помнил. Зато точно помнил тот момент, когда сознание стряхнуло любовный туман, который, казалось, прочно поселился в голове.
Один комментарий на форуме. Всего один, от которого его бросило в дрожь. «Куда же ты пропал, Димочка? Ты зря прячешься, я ведь найду тебя, все равно найду, ты не уйдешь от меня». Сообщение исчезло через минуту после того, как появилось, но потом было еще одно сообщение. Какая-то девочка интересовалась, куда пропал ее любимый артист и все ли с ним в порядке. И еще, и еще… И последней точкой — «говорят, он прячется». Бикбаев застыл перед ноутбуком, глядя на монитор огромными невидящими глазами, беспомощно наблюдая за тем, как рассудок сводит воедино все осколки мозаики, и она сходится, срастается в одну картину.
Усиленная охрана, внезапный звонок Влада, еще более внезапная покладистость Гельма… Отмененные концерты, отказы, нежелание Соколовского выпускать его дальше подъезда в одиночку… И когда уезжал Гельм? Дима только застонал еле слышно, когда память выдала требуемую информацию. Отъезд Гельма и звонок Влада совпали с точностью до суток. ЗАЧЕМ?! И, может, это просто совпадение?
Дима скатился с дивана и заметался по комнате, одеваясь. Влада нет, он вернется только к вечеру, значит, есть время все узнать. Дима накинул куртку, влез в кроссовки и, подхватив ключи, вылетел из квартиры. Сбежал по лестнице и окунулся в холодный воздух зимней Москвы. Тень за окном той самой машины дернулась, уходя от взгляда, и Дима скривился. Ему не показалось. Это охрана. Его охраняют у дома Влада. И, судя по всему, наблюдение круглосуточное. С чего вдруг? У Гельма развилась паранойя? Значит, иллюзия одиночества была только иллюзией. А в самолете с ним тоже кто-то летел? С него вообще глаз не спускали? Черт, зачем?! Осенью он был здесь целую неделю без всякой охраны.
Дима повел плечами и прямо направился к машине. Вежливо постучал в окно, сдвинув брови, надеясь, что те, кто в салоне, будут умницами. Стекло поползло вниз, и Дима чуть расслабился. Этого охранника он знал.
— Добрый вечер, — чуть сконфуженно поздоровался тот.
— Добрый, — фыркнул Дима. — Разговор есть.
— Садитесь, — охранник поколебался, а потом кивнул на заднее сидение.
Дима устроился в салоне, закрыл за собой дверцу и выдохнул:
— Что вы здесь делаете?
— Приказ Вильгельма не спускать с вас глаз.
— Вы один?
— Нет. Двое в доме напротив, еще один — этажом выше той квартиры, в который вы находитесь, еще один — на первом. Машина у въезда во двор, и еще одна в конце улицы.