— И куда ты пойдешь? — Брен хмыкнул, улыбнулся и на мгновение стал тем озорным парнишкой, которого Дима видел в клипах в Интернете. — Ты не можешь бегать вечно.
— Я знаю. Но я не готов.
— Ты врешь самому себе. Ты просто не хочешь. Цепляешься за свои обиды. Гельм знает, что ты здесь. Знал с самого начала.
— ЧТО?! — Дима резко развернулся, дернулся. Неужели никому нельзя верить?!
— Расслабься, — Брен подошел к нему, почти подкрался. Кинул взгляд в окно за его плечом и еле заметно улыбнулся. — Гельм может быть порядочной сукой, но людей, ради которых он готов разнести к черту мир, я могу пересчитать по пальцам. И ты входишь в этот список. Он много рассказывал о тебе, очень много. Я просто не мог ему не сказать. Представляешь, что бы было с ним, если бы он не знал где ты и что с тобой, все это время? Ты обижен, но это слишком жестоко.
Дима поджал губы и отвернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть высокую худощавую фигуру Гельма, идущего к двери по расчищенной дорожке.
— Вам надо поговорить, — тихо выдохнул Брен, сжал его плечи и вышел из комнаты. Дима чертыхнулся и спрятал лицо в ладонях. Внутри обида и злость насмерть дрались с радостью и облегчением.
За дверью радостные возгласы, приветствия, глубокий голос Гельма… Когда-то он был любимцем этой семьи. Похоже, ничего не изменилось.
Он не вздрогнул, когда открылась дверь. Но и оборачиваться не стал. Слишком… открыт был сейчас. Просто спросил:
— Почему ты не сказал мне?
— Может, потому, что ты и без того был дерганный? — Устал. Гельм чертовски устал. Диме даже не нужно было смотреть на него, чтобы это понять. Севший голос. Почти бесцветный.
— Почему именно он? Почему из всех ты… отправил меня именно к нему? — а говорить об этом, оказывается, больно. Очень больно.
— Потому что там тебя бы никто не стал искать.
— Какая же ты тварь, Гельм…
— Я знаю, Дима. Знаю, — шорох, звук шагов, и к спине прижалось напряженное, жилистое тело. Руки обняли плечи, чужое дыхание согрело затылок. Дима дернулся, а потом обмяк.
— Вы оба обманули меня.
— Нет. Тебе просто не сказали правду.
— Он позвонил мне только потому, что ты его об этом попросил! — почти выкрикнул Дима, поворачиваясь, и все, что он так долго держал в себе, вырвалось наружу. — Если бы не ты, не было бы ничего! Ничего, понимаешь?! Потрахались, разбежались и забыли. Все! А что мне делать теперь?! Ты скажешь?! — он смотрел и смотрел в потемневшие глаза Гельма. — Ну, скажи!
— Забыть, — после долгого молчания выдохнул тот, и вдруг прижал к себе. Надавил на затылок, принуждая уткнуться лицом в плечо. — Забыть и жить.
— Как? Как жить?! Забыть о том, что я — человек?! Забыть о том, что у меня есть свои чувства?!
— Тш-ш… Тебе больно, я знаю, — Гельм словно убаюкивал его. Перебирал волосы, легко касался губами виска. — Прости. Я виноват. Но ты слишком дорог мне, чтобы я мог позволить какому-то психу что-нибудь сделать с тобой.
Дима замер. Никогда раньше… У них были странные отношения, да, но они никогда не доходили до той грани, когда начинается подобная откровенность. А сейчас он чувствовал себя почти маленьким мальчиком. И он снова… верил…
— Зачем ты приехал? Зачем я тебе?
— За тобой. Ты нужен мне. Ты просто нужен.
— Твое спасение от одиночества? — хмыкнул Дима почти зло.
— Нет.
— Слишком много?
— Слишком мало, — Гельм выдохнул и немного отстранил его от себя. Коснулся черного круга под глазом. — Ужасно выглядишь.
— Ты тоже, — Дима слабо улыбнулся.
— Спасибо за комплимент, — Гельм вскинул бровь, и Дима, не удержавшись, фыркнул.
— Всегда пожалуйста.
— Собирайся. Мы нашли этого психа, он за решеткой, а работа не ждет. Нам много что придется наверстать.
— Я не… — «хочу» замерло на языке, когда Гельм вдруг склонился к нему, мягко целуя губы. Никакой пошлости или интимности, без страсти и огня. Просто даря тепло и странную, немного колючую нежность. И когда этот поцелуй закончился, Дима произнес совсем не то, что хотел сказать: