– Анют, ты только не обижайся. У тебя раньше подобных видений не было?
– Нет, конечно!
– Ты уверена? – Ирина пристально на нее посмотрела.
– Ну… То было не совсем так. Вернее, совсем не так. И давно.
– Но все-таки было?
– Да не было ничего! Просто… В восьмилетнем возрасте у меня умерла бабушка, ну и… некоторое время, совсем недолгое, я боялась… Вот и все.
– Анют, ты не думай, я вовсе не считаю тебя сумасшедшей, но… Это, скорее всего, обычное нервное расстройство, но… Обернуться это может в дальнейшем очень серьезными вещами.
– Какими вещами? Считаешь, с глузду съеду?
– Необязательно, но…
– И что ты предлагаешь?
– Может быть, обратиться частным образом, никто ничего не узнает, в какую-нибудь… Я считаю, тебя нужно показать хорошему врачу.
– Значит, ты не веришь, что старуха… ну, то есть…
– Анют, как я могу в это верить?
– Но… Видишь ли, я и сама сначала думала, но… Слишком уж все это было ярко. И осязаемо. И… я ведь чувствовала запах. От старухи запах.
– Обонятельные галлюцинации.
– Нет, нет.
– Ну и чем же она пахла?
– Я ведь тебе уже говорила, вчера, по телефону. Дорогие французские духи, совершенно неуместные при всем ее облике. Она пахла дорогими духами, понимаешь?
– Ну, слава богу, хоть не серой. – Ирина усмехнулась.
– В том-то и дело! Я знаю, как пахнет сера, – очень серьезно начала объяснять Аня, – и почудиться запах серы мне мог, в галлюцинациях или еще как. А запаха этих духов я никогда не знала.
– Это ничего не доказывает. – Ирина задумчиво покачала головой. – Может, ты просто знала раньше, в детстве, например.
– Вряд ли. И потом… дело не только в этом запахе, все, все было так ярко, так… Фотография, она была старая, потрескавшаяся. Когда я держала ее в руках, я ощущала неровности и трещины. Я прекрасно помню эти ощущения. Ну и наконец бегун, то есть тот, кто за мной бежал. В этот раз он был в спортивном костюме и изображал спортсмена, а в прошлый – пришел чуть ли не во фраке. Если бы он был галлюцинацией, так бы и бежал в своем черном представительском костюме, не стал бы переодеваться. – Аня рассмеялась нервным смехом. – Представь, переодевающаяся галлюцинация.
– Не знаю, не знаю. – Ирина озабоченно на нее посмотрела. – Чайник закипел. Что будешь, чай, кофе?
– Мне все равно.
– Тогда чай. Я лично намереваюсь еще поспать, у меня сегодня свободный день, на работу не нужно идти.
– Это намек? Ты хочешь меня выставить?
– Ну что ты! Я и тебя собираюсь спать положить, на диван, в большой комнате. Не бойся, теперь я тебя от себя не отпущу. Поспим пару часиков, а потом и подумаем, что делать.
– В каком смысле «что делать»? – Аня с подозрением посмотрела на Ирину. – Что ты имеешь в виду? Ты хочешь меня сдать… Ты хочешь… Ты думаешь, я сумасшедшая?
– Успокойся, Анют. – Ирина погладила Аню по плечу. – Успокойся. Чего ты так всполошилась? Никуда я тебя сдавать не собираюсь и сумасшедшей не считаю. Небольшое нервное расстройство, это бывает, ничего страшного. Мы немного поспим, а потом я позвоню одному знакомому, у него брат психоаналитик. Заметь, не психиатр. Договоримся, подъедем к нему, он с тобой поговорит, посоветует, к кому дальше обратиться. Но если ты не захочешь…
– Я не захочу! Не поеду я ни к какому твоему психоаналитику.
– Глупости, Аня, тебе обязательно нужно показаться специалисту.
– Они тоже тогда говорили про специалиста. – Аня истерически рассмеялась. – Я только вот не поняла, кого они имели в виду – психиатра или художника.
– Ты о чем, Анют?
– Ни о чем! Не нужен мне никакой специалист.
– Это очень серьезно, пойми. Кто знает, чем все может кончиться?
– Нет, я не сошла с ума и ни к какому специалисту не пойду. Я в милицию пойду, к следователю Булатовичу. Жалко, что вчера не пошла. Эта старуха и этот ее прихвостень, бегун, – они же преступники. Они хотят меня запугать, им что-то от меня нужно.
– Ну что ты говоришь, Анют? Что им от тебя может быть нужно? Если бы они хотели убить, давно бы уже убили. А просто так пугать-то зачем?
– Вот пусть в милиции и разбираются. Я знаю только одно: с ума я не сошла, мне ничего не мерещится, и раньше со мной ничего подобного не было, бабушка не в счет, это обычные детские страхи, у любого ребенка могло возникнуть нечто подобное.
– Анют, подумай сама, если ты расскажешь в милиции то, что рассказала мне, тебя же прямо из кабинета следователя в дурдом заберут.
– У меня есть доказательство. Фотография. Она лежит на одеяле.